В 1917 году деревня Бузовьязы, как и вся Россия, пережила социальные потрясения. В феврале свергли царя. У власти оказалось Временное правительство. А уже осенью произошел переворот – власть в стране перешла в руки большевиков.

Новая власть не пользовалась популярностью на периферии, лишь в крупных городах большевики имели влияние. Выборы в Учредительное собрание наглядно показали, на чьей стороне симпатии граждан страны. В Белебеевском уезде за татарских социалистов – революционеров (мусульманский национальный совет) голосовало 78579 человек, в Бирском уезде за них же – 66209, в Мензелинском – 82170. В тех же уездах за социалистов – революционеров голосовали, соответственно, 56706, 63016 и 63741 человек. В то же время за партию Владимира Ульянова отдали голоса в тех же уездах J 8195,7027 и 2155 человек170. Большинство населения страны составляло многомиллионное крестьянство, соответственно, и симпатии сельчан в основном приходились на долю партии социалистов-революционеров (эсеров), как наиболее масштабно выражавшей чаяния сельского люда.

На первых порах крестьянство поддерживало советскую власть. После введения советской властью хлебной монополии (продразверстки), когда у крестьян в принудительном порядке стали изыматься все хлебные излишки (оставлялась только потребительская норма и семенной фонд), а губернию заполонили многочисленные продовольственные отряды из промышленных городов (они и изымали крестьянский хлеб), вера крестьян в советскую власть была подорвана.

Положение обострила принудительная мобилизация крестьян в красногвардейские отряды для отправки на фронт против чехословаков, поднявших восстание против Советской власти. Крестьяне толпами собирались у волостных Советов, митинговали, проводили собрания, на которых нередко принимались антибольшевистские резолюции. Деревня оказалась как бы разделенной на два лагеря: одни за большевиков, другие против.

Всем, наверное, памятны сцены из фильма «Чапаев», когда крестьяне говорят Василию Ивановичу: «Белые придут – грабят, красные придут – грабят». В этом же фильме интересны слова тех же крестьян: «Мы за большевиков, а коммунисты нам не нужны». Далекие от политики сельчане, конечно же, не могли понять, что большевики, отдавшие крестьянам земли помещиков и деревенских богатеев, после одного из очередных съездов этой партии трансформировались в коммунистов, забиравших из крестьянских закромов последнее зерно.

И белые, и красные мобилизовывали в свои войска местное крестьянство, подходившее по возрасту. Отец Гайши Асяновой Халяф Асянов рассказывал: «Приехали как-то в село белые офицеры. Всех деревенских ребят собрали в строй и мобилизовали. Не успели даже взять из дома сухари, которые в те времена матери всегда держали наготове. Кроме пуль и снарядов, не меньше косил тогда солдатские ряды страшный тиф. Группа больных тифом крестьян – новобранцев попала как-то в руки красных. Их приговорили к расстрелу. Но один из солдат, собрав последние силы, крикнул: “Сначала разберитесь, а потом будете расстреливать!” – и показал бумагу о мобилизации. Это подействовало. Ребят поместили в лазарет, где они получили кое-какое лечение. Многие потом, к счастью, выжили»171.

После изгнания колчаковских войск летом 1919 года из Самарской губернии на территории края восстанавливается советская власть. Вместе с советской властью в Уфимскую губернию вернулись продразверстки и продотряды – бич крестьянства всей страны. Нередко многочисленные продотряды действовали с нарушениями законности: сажали крестьян в «кутузки», морили голодом, пороли, били, заставляя крестьян сдавать последний хлеб. К тому времени реквизициям по твердым ценам (то есть ценам ниже рыночных) подлежали не только зерно и фураж, сахар и картофель, но и мясо, рыба и все виды животных и растительных масел.

Сами же большевики писали по поводу такой политики в деревне так: «Нужно же наконец понять, что такая политика по отношению к деревне слишком дорого может обойтись нашей революции. Обычно мы спохватываемся тогда, когда уже бывает поздно… Пишут также, что в деревне произошел перелом. Пожалуй, правда, перелом произошел: пьянство развивается… власть проклинают, слово «коммунист» стало ругательное…»172 Такого же рода неутешительные для коммунистов выводы звучали и из периферии. Советская власть еще в годы гражданской войны обрела цензуру. Перлюстрация писем была обычным делом. Обстановка тех дней хорошо видна и из писем простых граждан Уфимской губернии.

Политика «военного коммунизма» по отношению к крестьянам обернулась для последних большой бедой. В 1921 году из-за сильнейшей засухи начался голод. Засуха сжигала все, земля от зноя потрескалась, реки обмелели.

Среди архивных материалов сохранилось письмо председателя Бакалинского волисполкома заведующему Уфимским губернским земельным управлением Беляеву. То, что обрисовано в этом письме, безусловно, происходило и в других районах Башкирии. Поэтому приведем некоторые выдержки из этого письма: «По уборке хлебов с поля 1921 года осенью крестьяне сняли не хлеб, а исключительно суррогат, лебеду, когда произвели ее в обмолот, то крестьяне пали духом и в надежде прожить только 2-3 месяца лишь только на суррогатах, и не поминая уже хлеб. Прожив они означенное время – стали весьма голодать, в большинстве у крестьян лебеда кончилась, крестьяне уже приступили к уничтожению скота – коров, лошадей, овец и т. д. Дети бродили по улицам со слезами; вымирали целыми семьями, жители искали… себе продукты питания, открылось в большом размере воровство, грабежи, убийства и кроме того людоедство. И те маломощные крестьяне закончили свой рабочий скот в продукты питания… за период весны (1922 года) кончили кошек; из рек лягушек, раков и других водных животных… В настоящее время в июне месяце (1922 года) голодовка свирепствует так же, как и в апреле и мае месяце…»173.