Напомним позиции двух императоров – Александра I и Наполеона Бонапарта – в отношении к военному противостоянию. Русский император говорил: «Я не обнажу шпаги первым. Я не хочу, чтобы Европа возлагала на меня ответственность за кровь, которая прольется в эту войну. В течение 18 месяцев мне угрожали французские войска на моих границах. Русский народ не из тех, кто отступает перед опасностью. Если на моих границах соберутся все штыки Европы, то они не заставят меня говорить другим языком. Если император Наполеон решится на войну, ему придется идти до самого конца, чтобы добиваться мира».
Позже, уже в Вильно, русский император запрашивал о мотивах нашествия среди полного мира, безо всякого объявления войны, и предлагал Наполеону для предотвращения войны вернуться на свои позиции за Неман.
Наполеон свои действия объяснял так: «Я пришел, чтобы раз и навсегда покончить с колоссом северных варваров. Шпага вынута из ножен. Надо отбросить их в их льды, чтобы в течение 25 лет они не вмешивались в дела Европы. Даже при Екатерине русские не значили ровно ничего – или очень мало – в политических делах Европы. В соприкосновение с цивилизацией их привел раздел Польши. Теперь нужно, чтобы Польша их отбросила на свое место…
Прошло то время, когда Екатерина делила Польшу, заставляла дрожать слабохарактерного Людовика XV в Версале. И в то же время устраивала так, что ее превозносили все парижские болтуны. После Эрфурта Александр сильно возгордился. Приобретение Финляндии вскружило ему голову. Если ему нужна победа, пусть бьет персов, но пусть не вмешивается в дела Европы. Цивилизация отвергает этих обитателей Севера. Европа должна устраиваться без них. Если я займу Киев – я схвачу Россию за ноги. Если я возьму Петербург – я возьму ее за голову. Заняв Москву, я поражу ее сердце».
У русских офицеров, которые видели его, осталось об этом французе приятное впечатление. Существует документальное свидетельство о событии, происшедшем недалеко от Тарутино в октябре 1812 года, участником которого был Ла Гранж. Адъютант графа Милорадовича Федор Глинка писал:
Сопровождавшим русским офицерам Ла Гранж передал мнение своего императора, которое тот высказывал не раз: «Ни потери, понесенные в сражениях, ни состояние кавалерии, и ничто вообще не беспокоит меня в такой мере, как докучливые, внезапные, надоедливые рейды казаков в тылы и на фланги французской армии».
Выслушав сентенцию о казаках с видом понимания, русские попрощались. Ла Гранж, отправившись к своему аванпосту, не слышал сказанного ему вслед:
– Пришли незвано, а развалиться хотят с комфортом. Пусть терпят казаков.
– Этот офицер хоть в одежде благопристойной, не то что их маршал Мюрат.
Так кто же он, этот парламентер?
Полковник Ла Гранж прибыл в Италию с французской армией в начале первых блистательных побед Наполеона – его знаменитой Итальянской весны.
Ла Гранж, молодой, сильный, энергичный, жаждущий действий, оказался в своем времени. Дело в том, что Наполеон в одночасье изменил тактику ведения войн. До него в течение всей истории военного искусства войны были медленными, кропотливыми, ограничивались летними месяцами, армии сопровождались гигантскими обозами и всякими сопровождающими лицами. Все заканчивалось столкновением и длительными осадами. Итальянские кампании Наполеона, в которых участвовал молодой Ла Гранж, отличались фантастической, поразительной стремительностью. Именно так же стремительно способные, честолюбивые молодые люди делали в это время карьеру.
Карьера Ла Гранжа началась на скалистых горах Сен-Бернар. Французам предстояло совершить спуск почти с отвесных скал. Скользить по снегу вниз в одиночку решался не каждый – свернешь шею или покалечишь ноги. Все может статься! Нарастало беспокойство у командиров и, что особенно тревожно, у солдат. И тогда капитан Ла Гранж, собрав вокруг себя самых отпетых, рисковых, веселых солдат, усадил их на лед друг за другом, приказал крепко обнять предыдущего и скомандовал: «Поехали!» И то, что до этого каждому в одиночку казалось страшным, превратилось в затею, похожую на детскую игру, заразительную и для других.
Внизу в расщелине шумел ледяной быстрый ручей. Его переходили вброд. Но как переправить пушки, кессоны, громадное количество армейского имущества? Ла Гранж, осмотрев местность, обнаружил небольшое селение на другой стороне ущелья. Значит, где-то должен быть мост. Перепрыгивая через расщелины с водой и валуны, он пошел вдоль ручья. Полуразвалившийся, но мост был. Появился выход из положения – через мост начали переправлять тяжелые грузы и снаряжение. Товарищи одобрительно хлопали его по плечу: «Молодец, сообразил!» На офицера, с его выдумкой «санного поезда» без санок и обнаружившего мост в хаосе и горячке перехода у Сен-Бернара, обратил внимание невысокий, тщательно и изысканно одетый в этих диких условиях человек с копной жестких волос и цепким взглядом. Это был Луи Александр Бертье, начальник штаба Наполеона. Бертье запомнил офицера на Сен-Бернаре и даже выяснил его имя.
В 1800 году сестра Наполеона, Каролина, вышла замуж за Иоахима Мюрата. Каролина была амбициозной, самолюбивой и тщеславной женщиной. Она желала видеть мужа на высших ступенях власти. В 1808 году Наполеон предложил маршалу Мюрату трон Неаполитанского короля. Наполеон принял это решение не только под сестринским давлением, но еще по двум причинам. Первая – Мюрат заслужил этой чести своей уникальной храбростью и верностью. И вторая причина – блестящая репутация Мюрата, командира ударных эскадронов на поле боя. В этом качестве он никем не был превзойден. Наполеон однажды заметил, что во главе 20 человек на поле битвы Мюрат стоит целого полка.
…Здесь надо вспомнить родословную выдающихся сподвижников Наполеона. В прошлом офицеры, старшие сержанты, рядовые, ученики ремесленников, а еще сын фермера, пивовар, поэт, контрабандист, актер, цирюльник – все они следовали за грохотом барабана Наполеона в течение 20 лет. Кто-то из них погиб на поле боя, кто-то предал человека, вписавшего его имя в историю, но все они стали богаты, получили графские титулы. К сожалению, немногие с честью прошли свой путь, не предав свою душу и честь. Но каждый из них внес в военную историю что-то свое.