— Те двое с тобой?

— Вместе ехали.

— Ты выходь погуляй, а они пускай зайдут.

«Гулять», конечно, пришлось рядом с вооруженным до зубов махновцем все на те же бревнах. Бандиты «свеликодушничали», разрешив семье комиссара забрать тело убитого. С разрывающими душу стенаниями женщины погрузили останки родного человека на тачку и повезли домой.

Вскоре вышли из хаты и двое, захваченные с Павлом. Один из них подмигнул ему, как бы говоря: «Все в порядке. Вышло по-задуманному».

Дальнейшее произошло довольно прозаически. На ночь продотрядовцев поместили в маленькой комнатушке-кладовке без окон. В хате расположилось на ночлег человек двадцать махновцев.

А на заре слобода Дегтева всполошилась от выстрелов и разноголосых перепуганных криков. Поднялась паника. Махновцев словно ветром сдуло. Как выяснилось потом, махновский заслон в пяти километрах от слободы заметил приближение разведки красной конницы и поднял тревогу. Утром в слободе появились краснозвездные кавалеристы.

Махновцы, как видно, поверили Кириченко. Отступая, они далеко стороной обошли Мальчевскую. Хлеб был спасен.

В тот вечер Павел с активистами так и не дождался самогонщика. Взяли его с поличным лишь на следующий день.

Стал замечать Павел, что к его особе как бы повышенное внимание проявляется. То один малознакомый еланец ни с того ни с сего приглашает зайти к нему и раздавить бутылочку. То другой пытается какие-то туманные намеки высказать насчет его добросовестной службы, которая, к сожалению, слишком плохо оплачивается. Вначале Павел не обращал на это внимания. Потом заинтересовался. Задумался. А зачем, собственно, заботливых людей от себя отваживать? Проку от этого ведь никому не будет.

Любопытно, что они там ему предложат? Если хотят подачками подкупить, ничего не выйдет. Пускай другого уполномоченного поищут. Вот если долю пообещают, тогда другой табак. Тогда он еще подумает, что сказать. А в общем-то он признает, чтобы или грудь в крестах, или голова в кустах.

При случае, который не замедлил сказаться, он, как бы между прочим, так и заявил. Конечно, не прямо, а тоже с туманными намеками. Но суть проглядывала довольно ясная: «Игра есть игра и он не лыком шит, чтобы на мелкую сошку ставить». Заявление, хоть и было туманным, вызвало переполох. После краткого взвешивания, поступил контрнамек: «Не слишком ли много представитель власти берет на себя? Вполне может так получиться, что у товарища не обнаружат ни крестов, ни головы. Даже самих кустов могут не найти». Павел не возражал, что и так оно может случиться. Но он любит свою единственную жизнь и готов за нее постоять, И не сомневается, что трудовой народ защитит свою милицию от бандитов и тогда придет конец всем — и вашим и нашим.

Вскоре ему намекнули, что для умного человека, особенно, если он находится при власти и способен не только глаза закрывать, но и помогать, не жалко самой лучшей доли. Словом, можно, как говорится, ударить по рукам. Но Павел вдруг выразил сомнение (вот чертов милиционер!): а стоит ли вообще городить огород? Из-за какой-то несчастной доли рисковать хорошей должностью? Нет, надо подумать. У него тоже есть друзья, причем бог грамотой их не обидел, и он вначале с ними посоветуется. А для этого надо время, чтобы найти подходящий повод и съездить в Вешки.

Из Вешенской Павел приехал не один. Его напарник, старший милиционер Щелконогов, не теряя даром ни минуты, тотчас по приезде в Еланскую установил связь со своим старым знакомым, который ходил в друзьях у Щетникова. Рекомендация того знакомого сыграла свою роль и обоих милиционеров пригласили на пирушку по случаю удачного завершения одной крупной кражи.

Павел выразил пожелание познакомиться со всеми, с кем придется в ближайшее время работать вместе.

— Чтоб ненароком кого из своих не подстрелить, — пояснил он посланцу Щетникова. — Я ж какой ни на есть, а милиционер и обязанности имею ловить преступников. Всех должен в лицо знать, чтобы при случае не попутать праведное с грешным.

— Передам до слова, — пообещал «парламентер».

Пирушку назначили на завтра в обед. А завтра припадало на субботу. Ворье даже базарным днем жертвовало ради такого удачливого случая, который давал им возможность принять в свою компанию сразу двух представителей власти.

Засыпает станица по-крестьянски рано, чтобы чуть свет размежить веки для долгого хлеборобского дня. Все чаще гаснут и без того редкие лампадные огоньки за резными крашенными синькой наличниками. Все реже перекликаются между собой злые цепные псы. Лишь для парней с девчатами не писан никакой закон. Они живут, как, впрочем, всегда жили молодые, неженатые и будут жить до окончания света, по принципу: с утра не поднимешь, с вечера не уймешь. К звездно-рубиновому небу рвется крылатая казачья песня про неудачную любовь, бередят душу тоскливые переборы двухрядки.

Поздно вечером со двора сельсовета вышли двое с конем в поводу.