— Пиши, мой друг! — сказал Петренко. — Теперь только от тебя зависит, быть нам с тобой юристами и дальше или переквалифицироваться в дворники. Ты понял, Станислав?
— Не сомневайся! — закивал Савчук. — Все сделаю, — он вздохнул. — Как ни суди, но Коган спас нас от гнева по партийной линии. Ведь Григорович против Ковалева как лейтенант против генерала.
— Обстоятельство непреодолимой силы, — подтвердил Петренко. — Ковалев по должности вхож в Политбюро. Горком утрется, как узнает. Где он, а где ЦК КПСС?
Коган же тем временем, шагая коридором, довольно улыбался. Все получилось лучше, чем надеялся. Согласившись защищать Коровку, он рассчитывал на вариант, предложенный Петренко. Дело возвращают на доследование, где потихоньку прекращают. Клиента освобождают от ареста в судебном заседании. Но обстоятельства сложились по-другому. «Известия» откликнулись на телеграмму и отправили собкора, им оказалась дочка Ковалева. Узнав об этом, Коган воспарил душой. Добиться оправдательного приговора для клиента при противодействии горкома партии дорогого стоит. Коллеги позавидуют. Что в результате? Мальчишка сдержит свое слово насчет ходатайства, и адвокату сделают титановый протез — он наконец-то перестанет ковылять на деревянном. Это раз. Второе. Девчонка непременно упомянет его в статье, а это всесоюзная известность и приток денежных клиентов. Хорошо б с Кавказа. Там много предприимчивых людей, организовавших производство вопреки советскому закону.[30] За это их пытаются упечь в тюрьму. Клиенты не скупые, благодарные, защитника, который вытащит их из-под статьи, готовы на руках носить. Добавим должников — судью и прокурора. Ведь сами обещались, и наступит время — Коган об этом им напомнит. Закон суров, но он предоставляет судье и прокурору широкие права. Подследственного можно посадить в СИЗО, а можно дать подписку о невыезде. Решает это прокурор. Ему всего лишь подписать бумажку, а человеку, в отношении которого ведется дело, большое облегчение. Во-первых, будет дома до процесса, во-вторых, суд к тем, кто не пребывал под стражей, довольно снисходителен. Не стали арестовывать — значит, не опасен обществу. Судья же волен определить клиенту наказание по низшему пределу, а порой и меньше. Он руководствуется внутренним убеждением…
Кто-то из его коллег, конечно, скажет, что Моисеевичу снова повезло. Они не понимают, что везет лишь тем, кто не жалеет сил и много трудится. Непросто было отыскать дружинников, участвовавших в задержании студентов, и девчонку, но Коган справился. Уговорил их стать свидетелями на процессе, рассказал о подсудимом. Узнав, что он Герой Советского Союза (Коган показал дружинникам награды парня), мужчины возмутились и на суде сказали то, что нужно. И Петрик молодец. Сначала не хотела быть свидетелем — инспектор запугал, но все же согласилась. Сказала то, что нужно. Судья мгновенно понял — дело пахнет керосином, и пригласил защитника на разговор. На это Коган и рассчитывал, и не ошибся. Пусть эти встречи запрещает УПК, чай, не в Америке живем,[31] но, если подгорает, о законе забывают. Пригласили. А Коган им плеснул бензинчику в костер, сказав о Ковалеве. Пускай теперь штаны стирают…
Коган хохотнул и вошел в зал заседания, где застал умилительную сцену. Подзащитный и его конвой сидели за одним столом и поглощали бутерброды, доставленные Валентиной Алексеевной. Ее об этом Коган попросил. Подзащитный — в центре, сержанты — по бокам, все трое уминали бутерброды с колбасой и сыром, запивая газировкой из бутылок. В зале — больше никого — его очистили от зрителей, поэтому никто не удивится такому нарушению инструкции. Коган сел за столик адвоката и развернул пакет из оберточной бумаги, оставленный все той же Алексеевной. Надо подкрепиться…
Глава 6
Процесс захватил Ольгу целиком. Ей не доводилось бывать в судах прежде, потому сейчас она внимала разворачивающемуся перед нею действию, старательно его стенографируя. Понимала, что из этого пригодится небольшая часть — ей статью писать, а не роман, — но остановиться не могла. До чего же интересно! Прямо как в спектакле, поставленном хорошим режиссером. Им, конечно, был защитник Коган. Как умело опроверг обвинение в отношении Коровки! Как развенчал свидетельства мнимых потерпевших! Но всего более собкора впечатлила заключительная речь защитника.
— Перед нами человек, — начал Коган, указав на Бориса, — который в свои 20 лет сделал для страны много больше, чем иные за всю свою жизнь. Уже в юном возрасте, оставшись круглой сиротой, Борис Михайлович проявил несгибаемый характер. Не прося помощи у государства, стал работать и учиться. Он успешно сдал экзамены за 10 классов и был призван защищать советскую границу. Там служил с достоинством и честью, став секретарем комсомольской организации заставы и командиром отделения. Когда на территорию СССР вторглись маоисты, он отважно дал отпор захватчикам, не жалея своей жизни. Получил тяжелые ранения, несколько дней находился без сознания, но, однако, выжил. Уже это подвиг, но, проходя лечение, Борис Михайлович не остался равнодушным к страданиям товарищей. Им придуман не имеющий аналогов ножной протез, а еще удобные и легкие костыли с упорами под локти. Государственный комитет по изобретениям СССР выдал ему авторские свидетельства. Вот они, — Коган показал бумаги залу, а затем отнес их судьям. — Я прошу свидетеля Щербаченю показать нам изобретение Коровки.
Сергей встал, прошел вперед и, подняв штанину, продемонстрировал необычный протез из блестящего металла. Люди в зале приподнялись, чтобы лучше рассмотреть такое чудо.
— Как вам с ним ходить? — спросил защитник.
— Просто и легко, — ответил парень. — На протезе есть шарнир, потому стопа подвижна, я нисколько не хромаю. А еще он легкий и удобный.
— Вы присядьте, — попросил защитник и продолжил, обернувшись к залу. — Сергей Павлович Щербаченя воевал на острове Даманском вместе с подзащитным. За проявленную там отвагу награжден орденом Славы третьей степени. Но в бою с китайцами получил тяжелое ранение и остался без ноги. А теперь представьте, каково быть инвалидом в 19 лет! Но, благодаря изобретению Коровки, Сергей Павлович вернулся к полноценной жизни, сдал экзамены в университет, и теперь студент. Я хочу спросить присутствующих: много ли есть в стране изобретателей, получивших авторские свидетельства в 19 лет? Мне известен лишь один, и сейчас он перед вами. Мой подзащитный наделен и другими дарованиями. Он талантливый художник. Московский государственный художественный институт готов принять его без экзаменов. Вот письмо, подписанное ректором.
Коган показал бумагу залу и отнес ее судьям.
— Мало этого. Моего подзащитного пригласили стать студентом Белорусской государственной консерватории. Вот письмо, подписанное ректором, композитором Оловниковым, — новая бумага легла на стол перед судьями. — Владимир Владимирович подтвердил мне при личной встрече, что таких талантливых людей, как Борис Михайлович Коровка, нужно поискать. Он даже предложил взять его на поруки. Я ответил: в этом нет нужды — наш советский суд разберется в этом странном деле. А теперь о главном. За свой подвиг на Даманском Борис Михайлович награжден орденом Ленина и удостоен звания Героя Советского Союза. Партия и правительство высоко оценили проявленные им мужество и отвагу. О таких людях, как Борис Михайлович Коровка, слагают песни и снимают фильмы. Они пример для подрастающего поколения. Как же встретили героя на родной земле? Горько мне об этом говорить, но вы все прекрасно видите: наша гордость и пример для подражания оказался на скамье для подсудимых по надуманному обвинению.
Коган сделал театральную паузу.
— Я не знаю, что тому причиной — вопиющая халатность или преступление сотрудников милиции. Компетентные органы разберутся. Обращаюсь к судьям. Предъявленное моему подзащитному обвинение не нашло подтверждения в судебном заседании. Прокурор в своей речи это отразил. Прошу вас оправдать моего подзащитного в связи отсутствием в его действиях состава преступления.
Дальше выступил Борис с последним словом. Он был краток. Сказал, что невиновен, и повторил просьбу Когана оправдать его. Суд ушел на совещание, и теперь все в зале ждали объявления приговора. «Оправдают или нет?» — гадала Ольга. Она не подозревала о кипении страстей, развернувшихся ранее в кулуарах здания суда. Потому сидела, наблюдая за Борисом и его защитником. Коган складывал бумаги в свой пузатый и потрепанный портфель, а Борис едва заметно улыбался, перемигиваясь с кем-то в зале.
«Ну и нервы у него! — удивилась Ольга. — Крепкий парень. Я бы на его месте вся б дрожала…»
А тем временем в кабинете Савчука завершилось совещание суда. Он спросил у заседателей их мнения по делу.