— Ваши имя, отчество, фамилия… — приступил Савчук. — Предупреждаю об ответственности за дачу ложных показаний.

— Семь лет тюрьмы, — сказал вдруг Коган. — Статья 177 УК БССР.

— Защитник, помолчите! — Савчук повысил голос. — Не нарушайте установленный порядок.

— Извините, виноват, — ответил Коган. — Всего лишь уточнил.

— Суд вам выносит замечание.

— Не буду больше, — повинился адвокат.

— Что, правда, семь лет тюрьмы? — спросила женщина.

— Это максимальный срок, — поспешил Савчук. — При особых обстоятельствах. Не отвлекайтесь, расскажите, что вам известно по рассматриваемому делу?

— Ничего не знаю, ничего не видела, — решительно сказала женщина.

— То есть как? Вы давали показания.

— Меня заставили, — свидетельница вдруг всхлипнула. — Я самогонку гнала, а участковый и поймал. Сказал, что оштрафуют — до трехсот рублей. А это очень много, у меня зарплата — семьдесят. Потом другой инспектор говорит, что штраф платить не нужно, если соглашусь дать показания против хулигана. Сам их и написал. Дал прочитать, потом велел, чтобы повторила их в суде. Но про тюрьму не говорил! Я на такое не согласна — пусть лучше оштрафуют.

— Какой инспектор? — поднял бровь Савчук.

— Да вон в углу сидит! — свидетельница ткнула пальцем в Пинчука.

Люди в зале обернулись и уставились на капитана. В их взорах отчетливо читалась гадливость. Пинчук вскочил и выбежал из зала.

— Вы подтверждаете свои слова? — спросил Савчук.

— Да, — кивнула женщина. — Ничего не знаю, ни парня этого, ни тех, с кем он дрался, я не видела. В то время дома была.

— Вопросы у сторон к свидетельнице? — спросил судья.

Вопросов не случилось.

— Оставайтесь в зале, — велел Савчук. — Секретарь, пригласите свидетельницу Протасевич.

Девушка встала, вышла, но вернулась скоро — и одна.