— Мудрое решение, — заметил Коган. — Сегодня все устали, и я тоже. Домой поеду, а вот завтра буду. Мы с вами не закончили, Борис. Вы должны мне ходатайство.

— В ресторане напишу, — Коровка улыбнулся. — Для вас, Матвей Моисеевич, хоть десять.

— Мне хватит одного, — сказал защитник. — У меня с собой награды ваши, документы. Заберите.

— Мне некуда их положить, — Борис развел руками. — Все вещи в камере остались — в том числе и сумка.

— Я заберу, — сказала Ольга. — Сумка у меня большая — поместятся.

— Спасибо, Ольга Ниловна, — он поклонился. — За все. За то, что в Минск приехали и на суд пришли. Без вас меня б не оправдали. Ведь так, Матвей Моисеевич?

— Вы правы, — подтвердил защитник, хитро улыбнувшись. — «Известий» все боятся. Примите, Ольга Ниловна! — он стал доставать награды из портфеля…

Через несколько минут шумная компания (без Сергея и Когана) ехала в трамвае. Дорога много времени не заняла — четыре остановки. На конечной все вышли из вагона. Борис отправился в сберкассу, а Ольга с остальными — к дому по улице Седых. Там она вошла подъезд, а остальные повернули к служебному входу гастронома.

Борис вернулся скоро. Открыв дверь своим ключом (его отдала Алексеевна), он вошел и объявил, заглянув к ней в зал:

— Деньги снял, часть отдал на банкет, теперь свободен до двадцати часов. Гулять начнем после закрытия гастронома. Пока же душ приму. В СИЗО банный день раз в неделю. А в камере — жара, и все сидят в поту. Боюсь, представить — как от меня воняет. Я скоро, Ольга Ниловна.

Спустя минут пятнадцать он появился в комнате — распаренный, довольный. Влажные волосы зачесаны назад, лицо румяное, глаза сияют.

— Как мало человеку надо, — сказал, садясь с ней рядом. — Помылся, поменял белье на свежее — и счастлив. Понимаешь только, когда лишишься.

— Расскажете? — спросила Ольга. — Как было в камере? И на Даманском?

— Расскажу, — он кивнул. — Но если вы не против, то за чаем. Банкет начнется через два часа, и я б чего-нибудь перекусил. Согласны?

Они прошли на кухню, где за чашкой чая с бутербродами, которые он настрогал, началась беседа. Ольга спрашивала, он отвечал — весело и с шутками. Как будто не в тюрьме сидел, а был в гостях, где познакомился с занятными людьми. Лишь иногда в его глазах мелькало нечто такое, что заставляло Ольгу ежиться. Она подумала, что с этим парнем на кривой дорожке лучше не встречаться — обиды не простит. О бое на Даманском он говорил немного. Со слов Бориса выходило, что там отважно дрались все солдаты, но отнюдь не он.

— Героя дали вам, — не утерпела Ольга.

— Так получилось, — он развел руками. — Китайцев много настрелял. Генералы посчитали и решили.

— Как это — убивать людей? — не сдержалась Ольга.

— Врагов не убивают, — лицо его посуровело. — Их уничтожают. Они пришли на нашу землю с оружием. Стреляли в пограничников, огонь открыли первыми. У меня друзья погибли в том бою. Замечательные парни! На похороны их матери приехали, рыдали над гробами. Я б этих сволочей!.. — он сжал кулак. — Зачем полезли на Даманский? Кому он нужен? Пустынный островок, ни для чего не годный — одни кусты с деревьями. Маоисты хреновы!

Ольге стало стыдно.