— Теперь поговорим, как развалить состряпанную милицией фальшивку. Семейство Щербаченей просило передать вам привет и их уверенность, что скоро встретитесь.

— Спасибо, Матвей Моисеевич! — обрадовался Борис, догадавшись, что адвокат в присутствии Мурина разыгрывал неведомую ему роль. — Благодарю, что согласились стать моим защитником.

— Не стоит благодарности, — улыбнулся Коган. — Давайте для начала подпишем договор об адвокатской помощи. Таков порядок.

Он достал из портфеля и положил на стол несколько листков и авторучку. Не шариковую — перьевую, с золотым пером.

Борис присел и подписал, почти не глядя. Глаз зацепился лишь за сумму в договоре. Копейки…

— Я заплачу вам больше, — сказал, вернув листки и ручку. — Сколько скажете.

— Не нужно, — отказался Коган. — У меня к вам будет просьба. У Щербачени мне сказали, что это вы изобрели протезы из титана, с шарниром на ступне. Это правда?

— Я только предложил идею, — Борис пожал плечами. — Протезы сделали другие люди. Но в авторском свидетельстве я значусь.

— Я держал в руках протез сына Павла Леонидовича, — вздохнул защитник, — хочу себе такой. Это сказка! Легкий и красивый, ходить с ним можно не хромая.

— Как я могу помочь? — спросил Борис.

— Их изготавливают в Комсомольске-на Амуре. Открыли мастерскую при авиазаводе. Но слух уже прошел — там очередь на годы. Знакомых в Комсомольске-на-Амуре не имею — там никого не защищал. Москва и Минск, Ленинград, Махачкала — везде есть благодарные мне люди. В Комсомольске нет. Я попрошу вас написать на завод ходатайство. Изобретателю, да еще Герою не откажут.

— Конечно напишу, — Борис пожал плечами. — И без того б не отказал. Вы ветеран войны.

— Там в очереди тоже ветераны, — сообщил защитник. — Разумеется, я попрошу у вас ходатайство, когда покончим с этим делом и вы выйдете на свободу.

— У нас получится? — спросил Борис.

— Понимаю, сомневаетесь, — улыбнулся Коган. — Против нас играют большие люди. Фамилии произносить не нужно! — упредил Бориса. — Тем более в суде. Но у нас есть преимущество. Закон вы не нарушили, а они пытаются. В таких делах опасаются огласки, а мы ее им обеспечим. Да так, что вздрогнут! — Коган сжал кулак. — Ладно, при Сталине беззаконие творили, но чтоб сейчас? Состряпать обвинение на ровном месте? Посадить в тюрьму Героя? Обнаглели. Окоротим. В те непростые времена людей мы тоже защищали — и вполне успешно: им выносили оправдательные приговоры. Сейчас тем более добьемся. Для начала расскажите мне подробно, как было дело…

Когда Борис умолк — Коган слушал, помечая что-то у себя в тетради, затем спросил:

— Вы о своих наградах милиционерам сообщили?

— Они не спрашивали, — Борис развел руками. Почему сам им не сказал? Менты бы не поверили. В ответ на просьбу привезти удостоверения только б похихикали. В их глазах он более чем клоп — мелкий и вонючий. Скоты в погонах…

— И не нужно говорить, — сказал защитник. — Пусть будет им сюрпризом. О том, что вы инвалид, следователь в курсе?

— Нет.