— В общем, он сказал мне, что уходит, совсем уходит из тусовки толкинистов. Еще сказал, что он теперь — посвященный. Когда я спросил, во что его посвятили, он сказал: в тайну. Ну, я как бы с пониманием покивал и больше не стал его расспрашивать…
Воронин, достававший из кухонного шкафчика чашки, быстро обернулся.
— Посвященный в тайну, говоришь? Он не сказал подробнее, что это за тайна?
— Нет, — покачал головой Егор. — Я же говорю тебе, я не стал его расспрашивать, а он не стал ничего рассказывать.
— Это почти что ничего. — Воронин отвернулся, выключил засвистевший чайник, из заварочного чайника налил в чашки темно- коричневой жидкости, разбавил кипятком и сел за стол. — Сахар, варенье, хлеб, масло — бери сам, чего хочешь. — Себе Воронин сделал сладкий чай, намазал маслом толстый кусок белого хлеба, а масло сверху — еще и крыжовниковым вареньем; поощрил Егора, махая левой рукой: — Давай-давай, действуй.
Егору есть не хотелось; он просто отхлебнул чая и зачерпнул ложечкой варенья. Варенье было густое, как мед, и такое же сладкое, ягоды лопались на языке маленькими зарядами душистого сиропа. И зернышки, мелкие зернышки, которые Егору почему-то очень нравилось давить зубами.
Воронин, быстро разделавшись с первым бутербродом и принимаясь сооружать второй, спросил как бы невзначай:
— Слышал, что в городе говорят про все эти убийства?
— Слышал, — кивнул Егор. — Разное говорят. Одни говорят, что маньяк у нас в городе объявился. Другие — что местные бандитские группировки теперь на своих разборках на мечах рубятся, такой у них нынче метод выяснения отношений…
— Ты, я вижу, настроен скептически, — заметил Воронин.
— Да ну, чушь собачья. — Егор пожал плечами. — Звучит слишком безумно, чтобы воспринимать это всерьез. Мечи, дуэли…
— Это может быть настолько безумным, чтобы оказаться правдой, — сказал Воронин и откусил от бутерброда здоровенный кусок, давая Егору время переварить услышанное. Прожевал и добавил: — Между прочим, триста лет назад дуэль, как способ разрешения конфликтов на личном уровне, была вполне обычным делом.
— Так то триста лет назад, — сказал Егор, начиная догадываться, к чему клонит Воронин, но все еще не желая делать выводы, к которым его настоятельно подталкивали. — Многое, знаешь ли, изменилось за последние триста лет.
— Да неужели? — притворно удивился Воронин. — А тебя не учили, что история развивается по спирали?
— Слышал я, слышал, — сказал Егор. — История повторяется, в первый раз — трагедия, во второй — фарс. Вообще-то, я думал, у нас будет серьезный разговор.
— А разговор у нас совершенно серьезный. — Воронин отлжил в сторону недоеденныйбутерброд, подался вперед, к Егору. — Людей убивают и убивают их мечом — это я тебе как эксперт говорю. По отношению к общему числу убийств, совершенных в нашем городе, эти особенные убийства составляют небольшой процент, но важно не это. Важно то, что твой друг Денис Брагин попал в этот процент.
— К чему ты клонишь? — Егор скрипнул зубами. — Денис не был рэкетиром.
— А ты откуда знаешь?
— Знаю.
— Де морциус нил низи бене, — мудрено сказал Воронин, бесцельно болтая ложечкой в пустой чашке.