– Мяу! – Баюн спрыгивает и бежит вдоль стены, исчезая в черноте ночи. От него ничего не слышно, и я начинаю нервничать. Меня трясет от холода, губы прилипают друг к другу.
– Мр-р, – Баюн мурлычет с другой стороны. Лошадь поворачивается к нему и неуверенно ступает по земле. Я смотрю на поясок – хлипкий, мокрый и местами порванный, он все же держится в местах, где я его скрепила.
– Мне нужна Василиса, – бормочу я, – нужно найти Кощея и спасти его.
Силы покидают меня, глаза смыкаются, но я трясу головой, чтобы очнуться. Хлещущая с неба вода уже не кажется такой ледяной, как раньше. Я привыкаю к ней, перестаю бояться раскатов грома.
Откуда-то сбоку доносится пение. Печальное женское пение. Лошадь замирает, вглядываясь в тьму леса и прижимая уши к голове. К голосу прибавляется другой, третий, и вот уже сонм женских голосов поет протяжную песню. Я не разбираю в ней слов, слышно лишь мычание.
С очередной вспышкой молнии из леса появляются силуэты. Бледные, в ободранных платьях, они движутся к замку. Их призрачное пение становится сильнее. Оно проникает мне в уши, выдавливая все мысли.
«Сирены?» – думаю я. Часть меня хочет слезть с коня и пойти к ним, подхватить дивную мелодию и двинуться туда же, куда и они. Я ощущаю себя частью тайного мертвого мира. Страха нет, есть только желание стать одной из них.
Когда я уже собираюсь перекинуть ногу через спину лошади, чтобы спрыгнуть, я слышу истошное мяуканье Баюна. Он подпрыгивает, дерет когтями ее круп. Лошадь, громко заржав, кидается в проем в стенах замка. Мы оказываемся внутри.
2
Леший продирается сквозь дождливую вьюгу. Его ноги увязают в грязи, но он упорно идет к выходу, где стоит купол. Он останавливается, когда видит яркое сияние. Магия купола сражается с темной магией, напоминающей рой насекомых.
– Нет…еще не время! – восклицает Леший, бросается к пеньку и поднимает его. Из-под его корней он извлекает старую книгу в кожаном переплете, рвет завязки и с трудом вчитывается в буквы. – До ритуала еще несколько дней…почему сейчас?!
Леший бросает книгу под пенек и бежит к куполу. Он чувствует, как Густая роща увядает. Его сердце сжимается до боли, по телу разносятся острые покалывания, передвигаться становится тяжело.
– Заклинаю: во имя Волшебницы, матери великой всего Залесья, остановись! Не нарушай договоренность, что мы, жители Залесья, скрепили с тобой! – молит он, вскинув руки ладонями к щиту.
Вспышка света озаряет его лицо. Золотые искры разлетаются в стороны и жалят его руки, но Леший терпит, стиснув зубы.
– Вы дали мне слово, – молвит голос, – вы дали слово, что каждый год будете приносить девицу в жертву, и что не станете тревожить сон усопших.
– Мы держим свое слово! – кричит Леший. – Мы проведем ритуал через два дня, ровно в срок, чтобы отвадить тебя! Мы никогда не тревожили мертвых!
Новый сноп искр жалит его лицо, разъедая кожу, подобно кислоте. Леший не двигается с места, но от боли у него льются слезы.
– Остановись! Дай нам два дня! – просит он.
– Единожды нарушив слово, вы его больше не сдержите. Прощайся со своей жизнью, жалкий старик.
– Нет! Подожди! – кричит он, но золотой свет исчезает под гнетом роя черных искр. Последний раз сверкнув, щит растворяется. Проклятье, словно девятый вал, прорывается в Залесье.