– Понятно, – буркнула Ирис. Этим вечером каждое слово подруги ее бесило. – Но почему, собственно? Ясно, что нужно подождать, но если я через несколько месяцев почувствую, что это действительно любовь моей жизни, без потрясений не обойтись. Ты ведь сама говоришь не дожидаться восьмидесяти.

– Мне это не нравится, Ирис. Ты выбрала неподходящее время.

– Сама-то развелась, когда дочке было всего четыре годика! Знаешь, каково это детям в таком возрасте? А мои уже взрослые, у них своя жизнь. Многие пары расходятся именно на этом этапе, когда детям уже не нужна родительская забота.

– Она всегда им нужна. Шира до сих пор звонит мне по двадцати раз на дню, для них родители всегда будут важны. Когда Омер уйдет в армию, ему нужен будет крепкий тыл, да и Альме все это очень и очень важно. Может, куда больше, чем тебе кажется.

– Что ты имеешь в виду? – насторожилась Ирис – именно в тот момент, когда к ним подошла официантка рассказать о фирменных блюдах.

Дафна словно нарочно отвлекала девушку бессмысленными вопросами, лишь бы не развивать эту отдающуюся в ушах фразу: «Может, куда больше, чем тебе кажется, может, куда больше, чем тебе кажется…»

– Что ты такое знаешь, чего не знаю я? – воскликнула Ирис, едва официантка отошла.

– Успокойся, совсем немного. Просто твоя девочка в последнее время отдалилась от Ширы: назначает встречи и отменяет, всякое такое. Шира немножко беспокоится.

– Со мной то же самое. Как только она уехала в Тель-Авив, все стало гораздо хуже. Домой она почти не заезжает. Так что, как видишь, ей не нужна ни я, ни семья. Я дала ей все, что могла, ей от меня больше ничего не надо, а Омер поглощен собственными делами, он вообще вряд ли заметит мое отсутствие. Да и Микки, по правде говоря, вряд ли заметит.

– Это тебе так кажется, – усмехнулась Дафна. – Семья – это нечто большее, чем настроения Микки, Альмы и Омера в данный конкретный момент. Целое всегда больше, чем простая сумма его частей. Я была молодая и не понимала этого, но теперь-то поняла. И твоя альтернатива мне теперь тоже ясна. Как долго продлится твое увлечение? Максимум год. А что потом? Вместе стареть на руинах своих семей, под грузом вины и разочарования? Нелепо, глупо, все равно что старой бабке вырядиться девчонкой.

– Почему ты так уверена? – возмутилась Ирис. – Многие поздние союзы оказываются удачными, полным-полно мужчин и женщин, которые расстаются ради куда меньшего, чем то, что есть у меня. Ты вообще представляешь себе, что это за любовь? Самая сильная любовь, какая только бывает на свете, – она умерла, а потом внезапно воскресла. Представь себе, что ты вдруг встречаешь человека, которого считала умершим и оплакивала его годами? Понимаешь, какое это чудо?

Только сказав это, она впервые осознала масштаб того, что выпало ей на долю. И задохнулась от волнения, испугавшись, что до сих пор этого не понимала и уже, возможно, что-то упустила. Ее отношения с Эйтаном сложились настолько органично, что оба они тотчас к ним привыкли. Ирис было так легко разговаривать с Эйтаном, отдаваться Эйтану, что эта естественность словно превратила волшебство в нечто повседневное. Интересно, случись то чудо, о котором она молила все свое детство, вернись отец живым, – неужели она так быстро привыкла бы и к этому? Но за возвращение отца не пришлось бы платить, а за возвращение Эйтана платить придется, и поэтому ее подруга хмурилась, слушая ее восторженные речи.

– Я не верю в чудеса, – заявила она, – и в великую любовь тоже больше не верю. Понятно, что нужно некоторое душевное сродство, но остальное достигается тяжелым трудом. В этом смысле Микки тебе очень подходит. В нем есть что-то успокаивающее, какая-то устойчивость.

– Ага, успокаивающее! – Ирис саркастически хмыкнула. – Он даже таракана не способен убить ради меня, а я от них чуть в обморок не падаю. Видела бы ты, как он их ласково выгоняет в окно. А то, что ты считаешь устойчивостью, по-моему, простая апатия.

– Спорить с влюбленной женщиной бессмысленно, – рассмеялась Дафна. – Ну а о своем ходячем чуде ты много знаешь? Он что, отважный истребитель тараканов? Только давай факты, а не впечатления. Он женат? Дети есть? Насколько это для него серьезно?

Но когда Ирис попыталась изложить факты, подруга с сомнением покачала головой:

– Что он свободен, на первый взгляд хорошо, но это не обязательно так. На мой-то взгляд, уж больно все гладко, но возможно, я слишком подозрительная. Кстати о подозрениях: что-то нам подозрительно долго не несут наш заказ.

– Наша официантка только что добралась до кухни – ты ее столько времени не отпускала со всеми твоими расспросами, – напомнила ей Ирис. – Скажи, а тебя не угнетает, что все кажется нам подозрительным? Как будто мы больше не верим, что жизнь может быть счастливой?

Но подруга уже отчаянно перерывала свою огромную сумку в поисках надрывающегося в ней телефона.

– Привет, Широчка, – улыбнулась она наконец извлеченному сотовому. – Что слышно? Он тебе ответил? Нет, ни в коем случае не пиши ему еще раз. Ясно, что он получил твое сообщение, никаких сбоев в сети не было. Ты обязана выдержать характер! Послушай, – попыталась она прервать эмоциональный монолог дочери, – я сейчас как раз сижу с Ирис, хочешь с ней поговорить?