Но исход драки все равно оказался предрешен заранее — нас элементарно задавили количеством. Исчерпав запас энергии, я выдохлась и приуныла. Схватив Рифорда и капитана ла Файета, так и не пожелавших расстаться, орденцы скрутили их в один общий громоздкий тюк, попросту набросив на отважных бойцов огромную рыболовную сеть.

Меня стащили с боевого насеста и связали руки за спиной. Пучеглазый менторски прошелся вокруг, брезгливо рассматривая мою порванную рубашку и колет, испачканный какой-то остро пахнущей приправой.

— Вот полюбуйтесь, капитан, к чему в итоге привело ваше глупое упрямство. — Он широким жестом обвел некогда довольно уютное помещение бывшей таверны, ныне представляющее собой всего лишь живописные руины. На полу корчилось множество раненых орденцев, среди которых попадались и убитые. — Один размозженный череп, пять переломов ног, трое заколотых рапирами…

— М-да, невеселый получился некролог! — насмешливо обобщила я.

Риф одобрительно гыкнул сквозь закрывающий его рот кляп. Тряпичный жгут в зубы стал первым, чем одарили его орденцы, когда им наконец-то удалось пленить язвительного бретера. За кляпом последовал град затрещин. Все-таки острый язык Рифорда ранил врагов не намного слабее, чем его смертоносная рапира.

Орденец оторопело моргнул:

— Как, вы еще и смеетесь? В вашей плачевной ситуации это более чем неуместно. Вы невыносимы!

— Вперед ногами, что ли? — иронично уточнила я.

Пучеглазый начал медленно наливаться кровью, становясь похожим на перезрелый помидор. Я с радостью подумала: может быть, его сейчас хватит удар? Но орденец сделал несколько шумных вдохов в качестве аутотренинга и попытался успокоиться:

— Если вы не утихомиритесь, я прикажу заткнуть рот и вам!

— Молчу, молчу. — Я сложила губы бантиком и невинно захлопала ресницами. — Клянусь — больше ни слова!

— Отдайте карту!

— Как? Я ведь даже пальцем пошевелить не могу…

Мужчина недовольно засопел, потом подозрительно покосился на пленных, хмыкнул и… бесцеремонно сунул руку в вырез моей рубашки. Наблюдающий за нами Риф возмущенно дернулся, но веревки держали крепко. Я лукаво подмигнула связанному другу, наклонила голову и… впилась зубами в дряблую кисть пучеглазого. Вопль боли сотряс стены «Пьяной гидры». Орденец выдернул пальцы из моего декольте и ответил хлесткой пощечиной. Не постыжусь признаться — еще никто и никогда не наносил мне подобного оскорбления… Ощущение было таким, словно тысяча разъяренных ос впилась в мою отбитую щеку, причиняя нестерпимое страдание. Я бессильно мотнула головой, будто слабая тряпичная кукла, из носа потекла струйка соленой крови. Я слизнула теплые капли и, с ненавистью глядя в расширившиеся от испуга зрачки своего мучителя, произнесла медленно и внятно:

— А ведь я тебя убью. Попомни мое обещание, урод: по стенке размажу, от тебя даже отпечатка не останется!

Орденец завизжал, как кастрируемый боров, и выхватил винтовку из рук охранника. Последним, что я почувствовала, стал сильный удар по голове, а потом мрак опустился на мои глаза, и я потеряла сознание…