«Кажется, он недалек от истины», — подумала я.

— Как она? — В поле моего зрения возникло взволнованное лицо Рифа.

— О, и ты здесь! — обрадованно, но чуть слышно шепнула я.

— И все остальные тоже. — Бретер ласково погладил меня по плечу. — Все живы и никто, кроме тебя, не ранен. Не переживай за нас.

— Где мы?

— В подвале подземного Убежища на острове Сатар. Нас всех притащили сюда прямиком из таверны, а точнее, на лодке привезли. Ты в то время была без сознания, а Эрба уже сидела в этой камере до нас…

— В карцере, — скромно поправила ламия.

— И за что тебя сюда упрятали? — нашла я силы удивиться.

— Помогла сбежать с острова двум приятным юношам. Вернее, один оказался очень общительным и галантным, а второй — просто орденцем.

— А-а-а-а, — поняла я. — Алехандро рассказывал мне про вылазку на остров.

— Ты его знаешь? Он обещал прийти и спасти меня…

— Придет-придет, не сомневайся, — проворчал старый шаман, отодвигая Эрбу в сторону и участливо склоняясь надо мной. — Виконт от своего слова не отступится. Он и Нику спасать придет, да, боюсь, поздно уже будет…

— Почему? — испугался Риф.

— Видишь? — Порфирий едва дотронулся кончиками пальцев до моего виска, но и этого оказалось вполне достаточно для того, чтобы я вновь оказалась на грани беспамятства от жгучей вспышки нечеловеческой боли. — Трещина на кости и кровоизлияние в мозг. Боюсь, рана Ники может стать смертельной…

— Как можно спасти святую? Мы живота своего не пощадим! — Капитан ла Файет решительно закатал изорванные в лохмотья рукава.

Шаман посмотрел на капитана равнодушно, словно на пустое место:

— Вряд ли вы чем-то сможете ей помочь. Наверное, на ее корабле есть специальный лечебный прибор, но не думаю, что она попадет туда в ближайшее время. Остается последнее средство… — Он повелительно развел руки, раздвигая людей, столпившихся вокруг меня. — Отойдите все, нам нужно поговорить наедине!

Сквозь вязкий туман какого-то полусонного состояния я смутно слышала, как Порфирий вновь и вновь зовет меня по имени, пытаясь достучаться до моего угасающего сознания. Меня бесконечно раздражало надоедливое внимание окружающих. Хотелось остаться одной, чтобы шум, издаваемый другими людьми, не отвлекал меня от боли, ставшей настолько сильной, что она начинала доставлять ощущения, похожие на извращенное удовольствие. Неожиданно нахлынули воспоминания. Мне грезилось, что это красавец Алехандро склоняется надо мной, щекоча своими длинными шелковистыми волосами мое искалеченное лицо…

— Дочка, дочка! — Дребезжащий голос ворвался в плавное течение мыслей, а локоны виконта внезапно превратились в руки, похлопывающие меня по тому, что прежде называлось щеками.

— Старик, — жалобно взмолилась я, — уйди, дай мне умереть спокойно…