Но все эти действия давались мне с огромным трудом, потому что звезды притягивали и манили меня к себе. Теперь я точно знала, что где-то там, дальше — вне привычного для нас измерения — находится та светлая обитель, куда устремляются все отлетевшие души. Именно там они обретают настоящую, долгожданную свободу. В том мире не существует богов — одна лишь энергия разума в своей самой совершенной и чистой форме…
— Иди к нам, Ника! — мелодично напевали голоса многочисленных звезд, звеневшие хрустальными колокольчиками. — Мы ждем тебя, наша крылатая сестра!
И я, не раздумывая более ни минуты, воодушевленно полетела на их зов…
Тело скрутила невыносимая боль…
«Тело? — изумилась я. — Какое тело? У меня уже нет тела!»
Но самовнушение не сработало, а непереносимые ощущения все нарастали. Я уподобилась куску податливой глины, положенному на вращающийся гончарный круг бытия. Кто-то незримый и всесильный прикоснулся ко мне своими узловатыми, натруженными пальцами и начал мучительный процесс воссоздания моей разрушенной плоти.
— Ты совершенно позабыла обо мне, милочка, — упрекнул ехидный голосок с запоминающимся техасским акцентом. — А ведь я совсем не зря подарил тебе последнюю искорку своей жизненной силы. Искорку, несущую способность видоизменяться, мимикрировать в окружающем пространстве, восстанавливать поврежденные органы. Живи же, милочка!
— Не знаю, стоит ли благодарить тебя за подобные пытки! — мученически выла я, плавящаяся, будто кусок свежего воска. — Сомнительная услуга от старого пройдохи!
Хизли проказливо хихикнул, как частенько любил проделывать это при жизни:
— Умирать — легко! Выжить — намного труднее…
Звезды отдалялись. Я страдальчески вытянула руку, не желая отказываться от их красоты, отрываться от сего небесного хоровода, но водоворот телесного существования беспощадно вырвал меня из мира духов, закружил и швырнул обратно.
В мир живых…
Я ругалась. Витиевато и грязно, стараясь поточнее вспомнить цветистые уроки прирожденного мастера скабрезностей — Рифорда де Монро, но тем не менее сквернословила и с одновременным радостным облегчением. Я лежала на шикарном ковре, в центре лужицы из прозрачной околоплодной жидкости, и ругалась на чем свет стоит. Недобрым словом помянула выдумщика Захарию, хитреца Хизли, доброхота Порфирия и попыталась встать на ноги. Колени заметно подкашивались, но я оперлась на какую-то античную колонну и, непристойно выставляя голые ягодицы, кое-как перевела себя в позу «поиска тапочек под диваном». А затем поднатужилась еще и выпрямилась в полный рост.
Окружающий интерьер поражал расточительной роскошью. Персидский ковер, напрочь мной испорченный, беломраморная беседка в греческом стиле, с колоннадами и фонтаном, огромный плазменный телевизор и потухшая арка Врат. В общем, сценка из разряда: «Поздравляю, капитан Ника, ваша безумная авантюра удалась! Позвольте представить вам конечный пункт прибытия — Главную галерею транспорта «Ковчег». И среди всего этого вызывающе-вульгарного великолепия находится главный элемент — я, мокрая, замерзшая, с неизменными энергетическими браслетами на запястьях. Нагая, жалкая и слабая, каковой и положено быть любому человеку в момент своего рождения.
— А младенцам разрешается выпить что-нибудь покрепче молока? — нахально спросила я у тишины, в случае отказа уже почти решившись утолить жажду некипяченой водой из фонтана.
— Виски, джин, абсент? Чего прикажете подать, капитан Ника? — Из люка в стене выехал ушлый робот-официант, облаченный в безупречно отглаженный смокинг с накрахмаленной белой манишкой. Я стыдливо прикрылась руками.
— Содовой со льдом и новую одежду! — Я сдернула полотенце с манипулятора робота и устроила из него импровизированное сари.
Все из того же люка немедленно появился запотевший стакан с холодным напитком.
— Ваши личные апартаменты находятся на восемнадцатом уровне, капитан, — вежливо уведомил меня официант.
— Сколько же всего этажей на этом корабле? — вздрогнула я.