Я вздрогнула и протестующе вытянула перед собой руки, намереваясь оградиться от этого дикого крика, сворачивающего мои внутренности в один встревоженно пульсирующий комок, выедающего душу и выгрызающего мозг. Случайно заметила браслеты на своих запястьях, полыхающие переливающимся пламенем, ярким как никогда. Первым же небрежным щелчком не то чтобы отвалила тяжелый камень, плотно закупоривающий вход в пещеру, а просто разнесла его в облако мелких осколков, мысленно переживая — лишь бы никого снаружи не задело. И вывалилась на склон горы такой, какой лежала в хрустальной пещере, — в одной развевающейся на ветру просторной полотняной рубахе. Неприбранная и непричесанная, пошатывающаяся на подгибающихся от онемения ногах, вмиг ставших чужими и непривычными, с вытянутыми вперед дрожащими пальцами. Не поймешь кто: то ли упырь, из домовины выбравшийся, то ли ведьма, из гроба восставшая. Под моими босыми ногами дымился, таял снег, а на свежих прогалинах тут же буйно пробивалась молодая зеленая трава. Оттолкнув окаменевшего Феникса, замершего с топором в руках, я мельком хмыкнула в перекошенное лицо Айма и улыбнулась, постаравшись сделать это как можно нежнее, обомлевшему Алехандро. Судя по тому, что любимый мужчина вдруг глухо застонал и обморочно повалился на спину, улыбка мне не удалась. И наконец, я налетела на источник нечеловеческого вопля…

Богобоязненный послушник Антонио, распластавшись в сугробе и судорожно обнимая неразлучный том священного Писания, голосил с силой, неожиданной для столь хилого горла. Он орал так, как не кричат даже пытаемые на дыбе смертники, и всем сразу становилось понятно — мальчишка лишился чего-то важного, более ценного для него, чем сама жизнь или спасение собственной души.

Я взметнула руку, желая извлечь Антонио из снега, но не рассчитала мощности своего энергетического импульса. Мальчишку выдернуло из ледовой норы, подняло на метр в воздух, перевернуло и швырнуло в соседний сугроб.

— Демоны! — взвыл ушибленный и до заикания перетрухнувший послушник.

— Где? — взвился рыжеватый незнакомый усач.

— Кто? — молодецки гаркнул Феникс, поднимая увесистый топор.

— Хозяйка врат! — бухнулась на колени миловидная девушка, обнимая мои ноги.

— А, черт! — Я поскользнулась на сотворенном мной же ледке и метко приземлилась на девицу, к счастью довольно мягкую на ощупь.

— Картина маслом — явление Христа народу! — многозначительно обобщил ехидный Айм.

Риф и Рей поднимали едва пришедшего в сознание Алехандро.

— Помогите, украли! — еще громче заверещал послушник, выползая из сугроба и на сей раз обращаясь явно ко мне.

— Да что у вас тут вообще происходит? Не дали мне, понимаешь, помереть спокойно… — визгливо гавкнула я.

— Умереть?

Виконт вновь попытался закатить глаза, но Фен с воплем: «Хватит уже миндальничать», — отрезвляюще стукнул его кулаком по макушке. Глаза моего милого плавно съехались к переносице, и он вяло обмяк на руках Рея и Рифа. Мушкетер посмотрел на штурмана укоризненно.

Я наконец-то оторвала от себя цепкие пальчики симпатичной девушки:

— Что у вас тут за выезд дурдома на природу? И где Кристина?

— Так вот я об этом и говорю! — Антонио полз на четвереньках, горестно мотая головой и волоча за собой порядком измочаленную антикварную книгу. — Украли нашу Крисю!

— Кто посмел? — вызверился Феникс. — Урою козла!

— Так, — я устало опустилась на чью-то лежанку, — давайте-ка с самого начала и поподробнее!

— Уйдут же, гады! — заколотился в истерике послушник.