…Нет яиц, Монти, вот, откуда все твои беды.

…Так жаль твою жену, сынок, ее изнасиловали…

…будь я дома, офицер, я бы что-то сделал, не допустил… (Конечно же.)

…отказываетесь от военной службы по соображениям совести?

(Именно так, сержант, именно так.)

…насилие любого рода вам претит?

(Претит, сержант.)

…рука ваша не поднимется, дабы защитить собственную землю?

(Я не смогу убить другого человека.)

…нет яиц…

Мысли. Слова. Лицо брата. Улыбка Билли Сильвестра, отнимающего карманные деньги у очередного сопляка. Билли Сильвестра, подцепившего собачий кал оберткой от шоколадки. Улыбайся, пока он жрет, цыпа. Его собственное лицо с впечатанным в уста сардоническим оскалом. Сбегающая по ноге струйка мочи.

Все эти образы из прошлого, ужасы и унижения посыпались из запертых сейфов в голове Монтгомери и чудовищным, бесцеремонным комом прокатились по лестнице памяти. Складывая последние покупки в тележку и выкатывая ее к кассе, он дрожал.

– Ты в порядке, сынок? – спросил Поп. – Выглядишь неважно.

– Наверное, это…

(отсутствие яиц)

простуда какая-нибудь.

– Да, сейчас самый сезон. Сучья погода все время меняется. То холодно, то жарко.

– Сколько с меня?

– Ну, давай считать. – Поп принялся подбивать старые деревянные счеты. – Тридцать долларов и двадцать три цента. Лучше наличными, чеки я не жалую, без обид.

– Понял. – Монтгомери достал бумажник, передал Попу три десятки, порылся в карманах, ища мелочь. Расплатившись, он подхватил сумки – по одной под каждую руку, – и зашагал к выходу.