Поп от души посмеялся.

– Я никому и не позволю забрать эту сукину дочь отсюда. О нее зубы сломать – раз плюнуть, а уж если кто в ту дырку в середине хрен рискнет заправить… Ей по годам как мне будет, а я, мой юный друг, динозавров застал.

Монтгомери улыбнулся.

– Вы тут новенький? – спросил Поп.

– Ну, почти… мы с женой тут не навсегда. Просто отдыхаем. Наши друзья, Ева и Дин Бомонты, сосватали нам ненадолго хижину у озера.

– Ага, знаю таких. Почти каждое лето их сюда заносит. Дин – тот еще рыбак.

– Да, у него к рыбалке душа лежит.

– Знаете, скоро здесь останутся одни клятые хижины у озер. Все как одна – городскими сколоченные, что сюда за свежим воздухом прут. Без обид.

– Да какие обиды.

– Вы же из Гэлвистона, как и друзья?

– Оттуда.

– Я слыхал, шматок океана, к которому этот клятый город прилегает, совсем в лужу нефти превратился. Правду говорят?

– Боюсь, что да.

– Черт бы побрал города. Ненавижу эти сучьи помойки. Без обид. Взять хотя бы Хьюстон. Ублюдочное место не так уж далеко от меня. Знаете, сколько там каждый день убийств? Эта зараза расползется, залезет и на нас. В самую клятую дверь скоро постучит.

– Не знаю, многим нравится Хьюстон.

– Одному Богу известно, что у этих «многих» в голове. Гребаная помойка. Гребаные города со всем их новомодным дерьмом. Из-за них моя арахисовая карамелька сгниет тут.

– Простите, но я не вижу связи…

– Ну да, она старая, давным-давно испортившаяся. Но напоминает мне о славных деньках, когда на еду всем хватало, а рукопожатие двух парней значило больше, чем десять заверенных по судам бумажек. О тех временах, когда я мог спокойно сидеть на своем крыльце и не переживать, что мне оборвет уши какой-нибудь псих. А сейчас я даже у себя дома расслабиться не могу – все жду, откуда гром грянет.

– Времена меняются, Поп.

– И это хоть что-то объясняет?