Глава 14

Слоновая трава достает Айфи до плеч.

Ее платье переливается на солнце, что могло бы привлечь зверей, которые бродят рядом, но свет огибает ее, превращая в невидимку. Мир – голубое небо, зеленая трава и акации, которыми пестрит пейзаж, – все сияет золотом. Через бусины кимойо – браслеты и ожерелья – она получает данные из внешнего мира. Стадо животных, жующих траву в утреннем тумане, тоже очерчено золотым.

Некоторые из них покрыты броней, механизированы так, что живой организм сросся с проводами и приборами, другие – обычные существа из плоти и крови. Это и интересует Айфи. Животные, кажется, чувствуют свою общую природу. Металл не пугает их. Они не чета мутировавшим шотгорнам или волкам, которых радиация отравила и лишила рассудка. Они куда более прекрасны.

Акцент, усиленный бусами, позволяет рассмотреть биомеханическую лошадь изнутри. Айфи видит контейнеры с энергией, от которых работают микросхемы животного. Пищу, которую принимает животное, они превращают в топливо. Она заглядывает глубже, за клапаны и шестерни, и фокусирует внимание на сердце, в котором красная кровь превращается в черную и маслянистую, как нефть. Она видела такие технологии в лабораториях, где их использовали для аугментирования животных, дистанционного контроля над популяцией и их состоянием. Столько металла. Тут где-то должно быть отверстие. Это животное – автономная целостная система, которая, казалось бы, никак не связана с коммуникационной сетью, покрывающей Нигерийскую республику, где каждое устройство и каждый человек, оснащенный техническими устройствами, могут подключаться друг к другу. Но к животным должен быть какой-то доступ, их можно взломать. Она делала это и раньше, а ведь у нее еще не было таких крутых инструментов. Получится и сейчас.

Показатели жизнедеятельности биомеханической лошади появляются на голографическом экране, который она держит в руках. Она нажимает несколько клавиш, и данные о других животных, включая окруживших лошадей рысей, заполняют экран. Наступит день, когда она сможет взламывать тех, кто из плоти и крови. Но сначала надо разобраться, как проникнуть в главный процессор этой лошади. Айфи воображает свое триумфальное возвращение в столицу верхом. Шарф развевается по ветру, лошадь несется галопом, так быстро, что прохожие на улицах шарахаются в стороны, лошадь перепрыгивает через вагоны скоростного вакуумного поезда и эффектно останавливается прямо перед президентским дворцом. А сначала для пущей театральности встает на дыбы, оглашая площадь громким ржанием.

Но нет, пока ничего. Акцент не обнаруживает ни единого разъема. Система животного абсолютно автономна. Кажется, ее невозможно взломать. Ключевое слово – кажется. Если Айфи чему и научилась за четыре года, что прошли с тех пор, как ее спасли от повстанцев Биафры, так это ясному пониманию: ничто не является тем, чем кажется.

Несколько минут она стоит и смотрит на загадочное пастбище. Должно быть какое-то решение. У нее затекли ноги, но она не хочет садиться и терять животных из виду. Ключ, алгоритм, тот недостающий кусочек пазла, который позволит получить контроль над ними, наверняка где-то здесь, прямо перед ней. Просто нужно найти его.

Ей нравится уходить в поля и работать вдали от шума столицы, где постоянно что-то происходит. Информация. Столько информации поступает в ее систему. Скорость машин на магнитной подвеске, записи столкновений горожан с полицией, количество минералов в ювелирных украшениях для богатых, сведения о том, когда киборгизированные жители последний раз проверялись у механика. Столько данных вокруг. А здесь, в полях, данные – это ветер, что целует ей щеки, урчание животных, мирно поглощающих пищу, блаженно не ведающих о ее присутствии.

Некоторые наставники отчитывают ее за то, что она так любит проводить время под открытым небом. Она знает, что многие мальчики за глаза называют ее «девчонкой из леса», потому что она провела детские годы в лесах с биафрийцами. Но они не догадываются, что каждое их слово, каждая колкость записаны и ждут своего часа. Она пустит записи в дело, когда захочет. И не только это, но и разговоры, которые, как они думают, никто не подслушивает. Разговоры, в которых они делятся надеждами и страхами, рассказывают, кто в кого влюбился, кто списывал на каком экзамене, кто рассчитывает на стипендию для учебы в Америке, а кто настолько глуп, что не попадет даже на стажировку в одну из сотен лабораторий Среднего пояса. Это одна из привилегий ее принадлежности к группе наблюдения Абуджи. В свои почтенные четырнадцать лет она все еще не привыкла, что ее называют дозорным, но с гордостью носит это звание. Раньше ровесники подшучивали из-за того, что ее воспитали биафрийцы, смеялись над шрамами, которые нанесла ей Онайи. Теперь они держат эти мысли при себе, но даже мыслям не укрыться от дозорного, наблюдающего за ними с одной из башен, разбросанных по всей столице.

Она лежит в траве на спине, подложив руки под голову, и смотрит на облака. Из толстых длинных кос вылетают нанопчелы и пляшут невдалеке от лица. Ее телохранители. Гудящий звук обволакивает ее, погружая в дремоту.

Когда она просыпается, небо уже начинает темнеть. Но потом она моргает и понимает, что это тень.

О нет.

Цепляясь за землю, она поднимается. Животные позади нее замирают. Даже не глядя, она чувствует, что они навострили уши, их системы уже проникли в ее защиту. Игра света больше не скрывает ее. И вот она неловко стоит, нервничает, и они знают, что она не отсюда, и скачут прочь. А вместе с ними и мечта Айфи о том, как она, словно настоящий воин, въезжает на лошади в сердце Нигерийской республики, завоевывая восхищение всех граждан.

Дэрен не выглядит сердитым. У ее названого брата вечно усмешка на лице. Словно он всегда немного удивлен. Его серебристые дреды сверкают под полуденным солнцем. В Биафре, когда она была ребенком, ее ругали за пропущенный урок. Нигерийцы добрее. В них больше искреннего любопытства, они интересуются миром и взращивают этот интерес. Каждый раз, когда Айфи идет по столице или по другому крупному городу Нигерии, она замечает, как замысловато переплетены транспортные системы, видит, что здания государственных университетов самые высокие в городе, выше только мечети, и все это для нее – свидетельство любознательности нигерийцев. «Наши выдающиеся предки заложили фундамент, а наше любопытство возвело на нем башни», – часто повторяет Дэрен, как мантру.

– Так вот где ты прогуливаешь уроки. – В руках у него два свертка.