- Хозяину не понравилась еда? Она слишком жирная? - голос Пинки был наполнен болью и горечью, в глазах плескались ужас пополам с обидой.
- Но до конца лета! - жалобно произнесла жена.
- Я даже пределы Британии не покину! Пинки, оставь в покое уши.
Гарри дал себе слово молчать, вчера вечером они с Джинни и так выполнили трехмесячную норму по выяснению отношений. Но если он пробудет здесь еще хотя бы с четверть часа, все благие намерения пойдут прахом.
- Что это за отпуск, раз тебе придется работать? Для этого ты пять лет подряд по неделе в году брал? Чтобы сейчас два месяца гробиться в лагере с детьми? У тебя свои дети есть, не знаю, помнил ли ты об этом, когда шел против Кингсли!
- Начинается, - простонал Гарри, отшвыривая кружку.
Недопитый чай выплеснулся на скатерть, растекся коричневым пятном, и Пинки с задушенным писком бросилась за салфеткой.
- Что начинается? - Джинни вскочила, гневно уперев полные округлые руки в бока. Гарри по опыту знал, что остановить жену, если ее понесло, невозможно. Лучше тихо отступить, оставив за ней поле боя. - Ты думаешь о семье, ты хоть раз о ней подумал? Сколько лет ты уже Главный аврор? Почему тебя до сих пор не назначили Главой ОМП?
- Опять ругаетесь? - в кухню вплыла зевающая сонная Лили в черной пижаме, расшитой серебряными драконами. За ней шмыгнул хорек, потомок фамилиара Ала, поднялся на задние лапки и оперся передними на колено Гарри, просительно поводя в воздухе влажным носом.
- Почему ругаемся? - Гарри улыбнулся дочери и погладил зверюшку между круглыми ушами. - Мы обсуждаем наши отношения. Жизнь, работу… Выйдешь замуж, поймешь, солнышко.
- Лили Луна Поттер! Ты почему опять босиком? И будь добра, ответь матери, сколько еще ты собираешься возвращаться домой заполночь?
- Я пришла без двадцати двенадцать, - возразила Лили, утащив сосиску с тарелки отца и честно поделившись добычей с хорьком. - Ма, да ни с кем я не гуляю! Мне восемнадцать, я уже не в школе. Да вы к моим годам мир спасти успели… Ма, не драматизируй…
Гарри убрался с кухни в самом разгаре воспитательного процесса. К счастью, Джинни не пыталась воззвать к его отцовскому авторитету, прекрасно понимая, что он всегда и во всем потакает любимой дочке.
* * *
До места назначения Гарри добрался камином. Ему выдали аппарационные координаты лагеря, но он предпочел сначала осмотреть место, куда в недалеком будущем ему придется частенько аппарировать. Или не так уж часто…
Воскресенья по контракту были выходными, но особого желания проводить время на Гриммаулд-плейс он не испытывал. Джейми с Алом на пару снимали квартиру в Бексли, восточном районе Лондона, Лили, в этом году успешно закончившая школу, поговаривала о продолжении образования в Париже - кузина Доминик, бредившая родиной своей матери с раннего детства, совсем задурила ей голову.
Не то чтобы Гарри был против карьеры, которую выбрала Лили. Модистка - профессия нужная, важная, а главное - совершенно безопасная. Все профессиональные риски - уколоться иголкой, не то что у Джеймса, решившего посвятить себя снятию проклятий, или Ала, собравшегося стать великим заклинателем змей.
Джинни часто твердила в сердцах, мол, у всех дети как дети, счетоводы да правозащитники, и только у нас свихнувшиеся адреналиновые наркоманы. Лили в чужую страну она не хотела отпускать ни в какую, да только если Доминик переберется через Ла-Манш, их рыжую упрямицу и ступефаями не остановишь. Характером дочка пошла в родителей, унаследовав и огненный нрав Джинни, и спокойную твердость отца. Когда Лили Луна Поттер закусывала удила, даже кентавры спешили убраться с дороги.
* * *
Кабинет директора оказался пустым. То, что называется «чистенько, но бедненько»; уютный вид заставленному старой мебелью помещению придавали горшки с цветами на облупленном подоконнике, не слишком искусные вышивки, развешенные на стенах, и детские поделки, расставленные на столе, полках шкафа и камине. Над креслом директора висел пергамент с распорядком дня, возле дешевого телефонного аппарата примостилась шишка с пластилиновыми ногами, руками и головой. Приглядевшись, Гарри узнал в ней себя - прочерченная на лбу бороздка явно изображала знаменитый шрам в виде молнии.