— Для тебя может и не интересен. А чем интересен твой бисер?

Ёла поняла, что ляпнула не то, однако отступать уже поздно, придется воевать до конца.

— Цветные бусинки и только!

Девочка изобразила недоумевающую усмешку.

— Для кого-то «цветные бусинки», а для кого-то история. Как думаешь, как связан Михаил Ломоносов и бисер?

— Понятие не имею! Да мне совсем не интересно.

— Вот видишь, ты даже не можешь поддержать разговор. Мог бы просто спросить: «А как связан русский ученый с обычным бисером?» На самом деле, это же очень познавательно! Но только не для тебя. Тебе скучно со мной, а мне не интересно с тобой. Сколько наши семьи знают друг друга, а мне даже дружить с тобой не хочется, потому что поговорить не о чем!

— Да о твоем бисере и о Ломоносове разве что какой-нибудь умирающий профессор поговорить захочет! Ты замуж-то за кого пойдешь?

Ёла вскинула на собеседника уверенный взгляд.

— За профессора и пойду! А так — не твоё дело!

— Ясно, что дело не моё. Скукотище! За старика замуж? — его монотонный голос начинал действовать ей на нервы.

— Уж лучше за старика, чем за молодого дурака! И вообще, с чего ты взял, что профессором может быть только старик?

— Что-то я не встречал ни одного придурка, который бы интересовался подобной ересью.

Ёла рассмеялась.

— Придурки Ломоносовым точно интересоваться не станут, — выдала она, едва справившись с приступом смеха.

В комнату заглянула Майя Сергеевна и позвала Ёлу помогать накрывать на стол. Девочке не хотелось оставлять Матвея в своей комнате.

— Ты идешь?

— Да-да, сейчас, только гляну один диск, с твоего позволения.

«Надо же, о вежливости в присутствии мамы вспомнил!» — про себя заметила Хмелевская.

— Идём обедать, — позвала Ёла и вышла из комнаты, а через полминуты показался и Матвей.