ОРИГИНАЛ

Божественнаго (...) существа (...) милостью и властию и хотениемъ скифетродержателя Росийскаго царствия, великого государя, царя и великого князя Ивана Васильевича всея Руси (...) честныя нашия степени величества слово наше то Ягану, королю Свейскому и Готцкому и Вендийскому.

Что прислалъ еси свою грамоту с полоняникомъ,[344] и которая твоя лая,[345] и тому заповедь опосле. А ныне своимъ государьскимъ высокодостойнейшия чести величества обычаемъ подлинную заповедь со смирениемъ даемъ.

Первое, что ты пишешь свое имя напередъ нашего, и то не по пригоже по тому, что намъ цысарь римский братъ и иныя великия государи, а тебе темъ братомъ назватися не возможно по тому, что Свейская земля техъ государствъ честию ниже, якоже напреди явленно будетъ. А сказываешь отца своего вотчину Свейскую землю, и ты б намъ известилъ, чей сынъ отецъ твой Густавъ и какъ деда твоего имянемъ звали,[346] и на королевстве былъ ли, и с которыми государи братство ему и дружба была, укажи намъ то и имянно и грамоты пришли, и мы по тому уразумеемъ.

А что присылалъ еси гонца своего Петрушу толмача просити опасной грамоты на своихъ пословъ, и мы чаяли, что по прежнему, какъ преже того бывалъ вамъ миръ с намесники ноугородцкими[347] (а то велося изстари за неколкое сто летъ, ещо при князе Юрье,[348] да при посадникехъ ноугородцкихъ, а у васъ при Магнуше князе, которой приходилъ к Орешку[349]), и мы по тому и опасную грамоту послали по прежнимъ обычаемъ и миръ нашимъ вотчинамъ, Великому Новугороду и Лифлянской земле, с тобою учинити по прежнимъ обычаемъ пожаловати хотели есмя. И ты бискупа Павла прислалъ з бездельемъ гордостно, ино по тому так и не делалось. А что опасная грамота послана з бискупомъ Павломъ,[350] и ты о чомъ к намъ пословъ своихъ не прислалъ во все лето? А мы были в своей вотчине в Великомъ Новегороде, а ждали от тебя покоренья, а рати нашия нигде никоторыя не было, развее мужики порубежныя меж себя бранилися. А что в Финской земле оторвався от нашихъ от передовыхъ людей немногие люди да повоевали, и то учинилось по тому: в кою пору мы к тебе грамоту опасную послали на послы з бискупомъ с Павломъ, а те люди передъ нами ушли за далеко, и мы и послали ихъ ворочати, и наши посланники ихъ не сустигли, и они и повоевали.

А Вифлянские земли намъ не перестать доступать, докудова намъ ее Богъ дастъ. А лихорадство почалъ ты, какъ селъ еси на государьство. И пословъ нашихъ великихъ, боярина нашего и намесника смоленскаго Ивана Михайловича Воронцова, да дворетцкаго нашего можайского Василья Ивановича Наумова, да дьяка нашего Ивана Васильева сына Лапина, неповинно за посмехъ велелъ еси ограбити и безчествовати,[351] в одныхъ сорочкахъ поставили! А такихъ великихъ людей: отецъ того Ивана Михайло Семеновичъ Воронцовъ былъ от насъ намесникомъ на нашей отчине, на Великомъ Новегороде; а того из века не бывало, чтобы от нашия державы быти посломъ в Свейской земле; все хаживали послы от ноугороцкихъ намесниковъ! А на пословъ пеня положена напрасно, будто то ихъ пеня, что они по твою жену приехали, а они не сами приехали — послали ихъ, а послали ихъ по вашей же облышке, что сказали тебя в животе нетъ. А коли бы сказали, что ты живъ, ино было какъ твоей жены просити? И каждый то ведаетъ, что жена у мужа взяти нелзя. И тебе было пенять на своего брата Ирика да на его думцовъ, которые с нимъ то дело делали ложно. А послы наши, бояринъ нашъ и намесникъ смоленской Иванъ Михайловичъ Воронцовъ с товарыщи, за посмехъ страдали от твоего неразсуженья.

А то делалось темъ обычаемъ: первое после свадбы твоей вборзе учинилось ведомо, что братъ твой Ирикъ тебя поималъ, а после того учинилось ведомо, что тебя не стало. И мы, помешкавши года с полтора, послали есмя к брату твоему, Ирику королю, гонца своего Третьяка Ондреевича Пушечникова[352] проведати, ест ли ты или нетъ, и будетъ тебя в животе нетъ, а детей у тебя нетъ же, и братъ бы твой Ирикъ, похотя нашего жалованья, брата нашего короля полского и великого князя литовского Жигимонта Августа сестру Катерину к намъ прислалъ, а мы его за то пожалуемъ — от намесниковъ своей отчины, Великого Новагорода, отведемъ и учнемъ с нимъ сами ссылатися. А просили есмя брата своего сестры Катерины не иного чего для, толко взявъ ее, хотели отдать брату ее и своему Жигимонту Августу, Божиею милостию королю полскому и великому князю литовскому, а у него взяти за сестру его Катерину свою отчину, Лифлянскую землю, без крови, а не по тому, как безлепишники по своимъ безлепицамъ врали. А в томъ деле иного ничего нетъ опричь того, какъ есмя выше писали.

А тебя у насъ утаили; а толко бы мы ведали, кое ты живъ, и намъ было твоей жены лзя ли просити? И посланника нашего Третьяка, заведши в пустынныя места, лихою смертью уморили, а к намъ прислалъ братъ твой посланника своего Ивана Лаврентьева,[353] будто нашего гонца Третьяка притчею не стало, а то бы мы известить велели, с чемъ мы к Ирику послали были своего гонца Третьяка. И мы то Ивану Лаврентьеву велели сказати свое желованье брату твоему: толко онъ пришлетъ короля полского сестру Катерину, а мы его пожалуемъ — от намесниковъ отведемъ. И после того братъ твой Ирикъ послалъ к намъ пословъ своихъ, князя Нилша с товарыщи,[354] и посулили намъ дати полского короля сестру Катерину, а мы были пожаловали брата твоего Ирика, отвели от намесниковъ и крестъ целовали и своихъ великихъ пословъ послали. И наши послы великия жили у васъ с полтора году. А про тебя слуху никакого не было — есть ли ты, нетъ ли, и у Нилша с товарыщи не могли про тебя допытатися ничего, ино по тому тебя и не чаяно, и по тому то и прошено. И ты пришедши да неподелно на нашихъ пословъ грабежъ и безчестье и соромоту учинилъ, по лъживому посланью брата твоего и всехъ свейскихъ людей. Оманкою заведши нашихъ пословъ, да мучити, да ограбя, да в Абове сидели за сторожи годъ, да какъ всякихъ полоняниковъ отпустилъ еси! А наши послы не виноваты ни в чемъ, толко б ваши люди не солгали, и нашимъ было посломъ не по што ходити; мы чаяли то, что правда. И тебе было пеняти на своихъ людей, которые неправдою посылаютъ, а наши послы от тебя напрасно мучилися от твоего неразсужения. А после того еси прислалъ к намъ с великою гордостью пословъ своихъ — Павла, бискупа Абовского. Ино лихорадство ты почалъ делати, что мимо лживыхъ людей да на прямыхъ падаешь, — коли б мы вашей лжи не поверили, ино бы такъ не сталось.

И мы тебе то подлинно известили, а много говорить о томъ не надобеть: жена твоя у тебя нехто ее хватаетъ, а и такъ еси одного для слова жены своей крови много пролилъ напрасно. А впередъ о той безлепице говорити много не надобе, а учнешь говорити, и намъ тебя не слушати: ты какъ хочешь и з женою, нехто ее у тебя пытаетъ!

А что писалъ еси о брате своемъ Ирике короле,[355] будто намъ его для было с тобою война почати, и то смеху подобно. Того для было намъ с тобою нечего для война починати: намъ братъ твой Ирикъ не нуженъ. А что мы к нему свою жаловалную грамоту посылали, и то делалося темъ обычаемъ: какъ ты присылалъ к намъ гонца своего Онтона Олса, а в те поры в нашей отчине Великому Ноугороду с тобою война учинилась, и к намъ черезъ некоторыхъ людей от Ирика короля челобитье дошло, чтоб намъ ему какъ помощь учинити, или к намъ прибежитъ, и намъ бы его пожаловати приняти. И мы по тому свое жалованье послали, что ты нашей отчине недругъ, ино бы откудова нибудь на тебя что вставити, чтобы ты в своихъ гордостехъ узнался и посмирелъ; а намъ было рать почать же, ино и то тутъ готово. А того для было рати нечего для починать, да и не хачивали есмя починать того для; а беглово было намъ какъ не хотети приимати? А к тебе есмя писали, чтобы ты узнался, да прислалъ пословъ, ино бы приговор о всемъ былъ, какъ по пригожю. Ино ты гордостью не прислалъ пословъ, ино по тому и кровь льеца. А о Ирике ведь мы к тебе ни с кемъ не приказывали и за нево не говаривали и не вывечивали, и коли дела не было, ино о чомъ говорити? А грамота что знаетъ? Написано, да и минулося.

И коли б ты хотелъ правдою жити, и ты б прислалъ ко мне пословъ, ино бы то все без крови изправилось. А то ты крови желаешь, да безделье говоришь и пишешь. Нехто тебя пытаетъ, з женою и з братомъ какъ с ними хочешь; о томъ говорити много не надобе. А кровь болшая проливаетца за нашу вотчину, Лифлянскую землю, да за твою гордость, что не хочешь по прежнимъ обычаемъ ссылатися с намесники ноугородцкими; и толко в томъ не узнаешься, ино и впередъ много крови литися неповинно от твоей гордости и что неподелно вступился еси в нашу отчину, в Лифлянскую землю. А что писалъ еси, будто мы не здержимъ печати, ни грамоты, ино много великихъ государствъ и во всехъ техъ государствахъ наше слово непременно живетъ, и ты там спрося уведай, ино бы то в одной Свейской земле то переменилось? А что послы твои черезъ обычей и черезъ опасную грамоту такъ безчествованы и в поиманье были,[356] и ты тому не дивися: за твое неподобное дело над нашими послы терпети было не возможно, да и еще то не сровнялося с нашими послы — наши великие люди, а те — страдники, а наши послы у тебя в Абове сидели заперты долго (ино то не поиманье ли?), да и отпустилъ еси ихъ кабы полоняниковъ, а и всехъ поотрутили и приехавъ сюды да померли. А спесивства нашего никоторого неть, а писали есмя по своему самодерьжству, какъ пригоже быти, и по твоему королевству, занеже преже того не бывало, что великимъ государемъ всеа Русии с Свейскими правители ссылатися, а ссылалися Свейские правители с Новымъ городомъ. Ино тем ли Великий Новгородъ отчина наша честна была, что от насъ откладна была, али темъ ныне безчестна, что насъ познали своихъ государей, какъ ты пишешь неподобно? А войску нашему правитель Богъ, а не человекъ: какъ Богъ дасть, такъ и будетъ.

А то правда истинная, а не ложь, что ты мужичей родъ, а не государьской. А пишешь к намъ, что отец твой венчанный король, а мати твоя также венчанная королева, — ино то отецъ твой и мати твоя и венчанныя, а дотоле не бывалъ нихто! Уже такъ сказываешься государьской родъ, и ты скажи, отецъ твой Густавъ чей сынъ и какъ деда твоего звали, и где на государьстве сиделъ, и с которыми государи былъ в братстве, и которого ты роду государьского? Пришли родству своему письмо, и мы по тому розсудимъ. А намъ дополна ведомо, что отецъ твой Густавъ из Щмалотъ,[357] да и по тому намъ то ведомо, что вы мужичей родъ, а не государьской: коли при отце при твоемъ при Густаве приезжали наши торговые люди с саломъ и с воскомъ, и отецъ твой самъ в рукавицы нарядяся сала и воску за простого человека вместо опытомъ пыталъ и пересматривалъ на судехъ и в Выборе того для бывалъ, а то есмя слыхалъ от своихъ торговыхъ людей. И то государьское ли дело? Коли бы отецъ твой былъ не мужичей сынъ, и онъ бы такъ не делалъ. А что пишешь, за неколко сотъ летъ в Свее короли бывали, и мы того не слыхали, опричь Магнуша, которой подъ Орешкомъ былъ, и то былъ князь, а не король. А Стенъ Стуръ[358] давно ли былъ правитель на Свейской земле? Тому у тебя памятуховъ много, их спрося уведай. А и отецъ твой грамоты писалъ с намесники ноугородцкими, и в техъ грамотахъ писано так:[359] первое писано нашего царьского величества титло, да после писано: «Густаусъ Ериковичъ, Божиею милостию Свейский и Готцкий король, и советники кралевства Свейскаго и вся земля Свейская присылали своихъ великихъ пословъ к великому государю Ивану, Божиею милостью царю и государю всеа Русии и великому князю, бити челомъ, чтобы великий государь Иванъ, Божиею милостью царь и государь всеа Русии и великий князь, Гастауса, короля Свейского и Готцкого, и советниковъ кралевства Свейскаго и всю землю Свейскую пожаловалъ, велелъ своимъ бояромъ и намесникомъ Великого Новагорода и своей отчине, Великому Новугороду, взяти перемирье, да и торги бы своей отчины людемъ, Великого Новагорода, з землею Свейскою велелъ держати по старине. И великий государь Иванъ, Божиею милостью царь и государь всеа Русии и великий князь, по ихъ челобитью, Гастауса Ериковича, короля Свейскаго, и всю землю Свейскую пожаловалъ, велелъ своему боярину и намеснику Великого Новагорода князю Борису Ивановичю Горбатому да дворетцкому Семену Никитичю Бутурлину и своей отчине, Великому Новугороду, взяти перемирье, да и торгъ своей отчины людемъ с Свейскою землею велелъ держати по старине. И добиша челомъ великого государя царя рускаго намеснику ноугородцкому и князю Борису Ивановичю Горъбатому и дворетцкому Семену Никитичю Бутурлину послове свейские, господинъ Кнутъ Ондреевичъ да Бернядинъ Николаевичъ, и взяли перемирье с великого государя царя рускаго намесникомъ со княземъ Борисомъ Ивановичемъ Горбатымъ и з дворетцкимъ с Семеномъ Никитичемъ Бутурлинымъ за великого государя отчину за всю Ноугородцкую землю на шездесятъ летъ, от Благовещеньева дни лета семь тысящъ четыредесятъ пятово до Благовещеньева дни лета семь тысящъ сто пятого, и за всю землю Свейскую. А на томъ миру быти съезду на Соболине, на Оксе реке, после взятия миру на десятомъ году на Ильинъ день лета седмь тысящъ пятьдесятъ пятого, а на съезде быти из великого государя царя рускаго отчины, из Великого Новагорода, также и из Свейскаго кралевства честнымъ людемъ с обе стороны, которымъ отвести и рубежъ учинити земле и воде по княжь Юрьевымъ грамотамъ и по княжь Магнушевымъ грамотамъ. А на томъ на всемъ на сей перемирной грамоте повелениемъ великого государя Ивана, Божиею милостью царя государя всеа Русии и великого князя, бояринъ и намесникъ Великого Новагорода князь Борисъ Ивановичъ Горбатой и дворетцкой Семенъ Никитичъ Бутурлинъ к сей грамоте печати свои привесили и крестъ на сей грамоте целовали и за отчину великого государя царя рускаго, за Великий Новгородъ и за всю Новгородцкую державу. А от Свейские земли от Гастаусовы королевские державы и от Выборские державы и от Выбора города, и от всее земли Свейские и за Выборъ городъ и за Выборскую державу и за всю землю Свейскую от Гастауса короля и от советниковъ кралевства Свейскаго целовали крестъ послове кралевства Свейскаго, Кнутъ Ондреевичъ да Бернядинъ Николаевичъ. А какъ пошлютъ великого государя царя рускаго намесники ноугородцкие своего посла к Гастаусу королю, и Гастаусу, королю Свейскому и Годцкому, передъ темъ посломъ крестъ целовати на томъ, какъ в сей перемирной грамоте писано, за всю державу кралевства Свейскаго, и печать своя к сей грамоте привесити Гастаусу королю Свейскому. А арцыбискупу Апсалимскому на томъ рука дати за всю державу кралевства Свейскаго, да и по тому имъ и правити, какъ в сехъ в перемирныхъ грамотахъ писано. А се миръ взятъ в Великомъ Новегороде лета семь тысящъ четыредесятъ пятово, а от воплощения Господня лета тысяща пятсотъ тридесятъ седмое».

И то есмя тебе из грамоты выписали подлинно, какъ отецъ твой Гастаусъ былъ в перемирье с намесники с ноугородцкими. И коли бы то ваше совершенное королевство было, ино бы отцу арцыбискупъ и советники и вся земля в товарыщехъ не были, и землю к государемъ великимъ не приписываютъ. А всево тово подлиннее пришли государству своему писмо, какъ самъ еси писалъ, за четыреста летъ — хто и которой государь после которого сиделъ на государьстве и с которыми государи в братстве былъ, и мы по тому уразумеемъ твоего государьства величество. А что прежния ваши жили по городомъ и по государьскимъ местомъ, а не по мужитцкимъ деревнямъ, и хто будетъ роду вашего былъ, опричь отца твоего, и ты скажи имянно, и которые короли были от которого роду. А что писалъ еси о Арцымагнусе короле,[360] и мы, опричь его, то ведаемъ, что вы мужичей родъ, да родствомъ въгосударилися, а не по достоинству. А хто будетъ и былъ по городомъ и по болшимъ местомъ, ино не от вашего же роду, да и не короли. А королей мы Свейской земле не слыхали и до отца твоего Гастауса; первой король — отецъ твой, а и ссылка в отца твоего грамотахъ на княжь Магнушевы грамоты, а не на короля. Моглъ бы то и отецъ твой сыскати прежнихъ королей, да не писалъ королей, а написалъ князя Магнуша, а ты, неведомо по чему, сыскалъ у себя прежнихъ королей! Да и по тому вашъ мужичей родъ и не великое государьство, что писано в техъ же грамотахъ отцу твоему целовати крестъ за всю Свейскую державу и за Выборъ городъ и за Выборскую державу, а арцыбискупу Апсалимъскому[361] на томъ рука дати на грамоте; а от Свейские земли от Гастаусовы королевы державы и от Выборские державы и от Выбора города и от всее Свейския земли и за Выборъ городъ и за Выборскую державу и за всю землю Свейскую от Гастауса короля и от советниковъ кралевства Свейскаго целовали крестъ послы кралевства Свейскаго для того, что Гастаусу королю целовати крестъ, а арцыбискупу Апсалимскому рука дати, да по тому имъ и правити. И ты бы себе розсудилъ, в великихъ государьствахъ такъ ведетца ли как в вашемъ? Отецъ твой целовалъ за Свейскую державу да и за Выборскую державу, и по тому Выборъ кабы иное место, а на Выборе отцу твоему кабы товарыщъ. Коли бы ваше великое государьство было, и арцыпискупъ бы Апсалимской в товарыщехъ отцу твоему писанъ не былъ, а то написанъ арцыбискупъ отцу твоему товарыщъ. А советники королевства Свейскаго почему отцу твоему товарыщи? А послы не от одного отца твоего, от всего кралевства Свейскаго, а отецъ твой у нихъ в головахъ кабы староста в волости. И коли бы отецъ твой великой государь былъ, и арцыбискупъ бы у него в товарищехъ не былъ, и советники и вся земля Свейская и Выборьская держава не приписана была, и послы бы были от отца твоего от одного, а не от кралевства Свейскаго, а то послы от кралевства Свейскаго, а не от одного отца твоего, а арцыбискупъ написанъ. «Правити имъ по той грамоте» — ино видиши ли, каково отцу твоему правити, таково и арцыбискупу! И тебе по тому нелзя ровнятися с великими государи: в великихъ государьствахъ техъ обычаевъ не ведетца. А хто будетъ не бережетъ своего государства, а к тобе пишетъ братомъ, тотъ самъ ведаетъ,[362] а намъ на то не сматривати, мы смотримъ своего царьствия степени чести. А будетъ не веришь той грамоте отца своего, и ты пришли пословъ своихъ верныхъ людей, и они посмотрятъ тое грамоты и печать у нее отца твоего. А хто будетъ напередъ отца твоего на Свейской земле король былъ, и ты извести намъ с послы имянно, хто былъ на королевстве и которого роду и с кемъ в братьстве былъ; мы того не слыхали, нешто будетъ ты ново где нашолъ королей техъ в которой своей коморе?

А король Магнусъ намъ того не сказывалъ и самъ онъ столко не ведаетъ, какъ мы про вашъ мужичей родъ от всехъ земель ведаемъ, которые к намъ приходятъ. А что мы короля Арцымагнуса пожаловали городомъ Полчевымъ[363] и иными городы, и мы з Божиею волею в своей вотчине волны: ково хотим, тово жалуемъ. А что о королеве о Арцымагнусове прародителе Фредрике,[364] ино нечто буде переводчики не гораздо описалися. А ты самъ о томъ правду написалъ, что Керстанъ,[365] Дацкой дородной король, взялъ былъ дородствомъ Свейское королевство, да оставя своихъ бояръ тутъ, да поехалъ на свое государьство в Датцкую землю; и отецъ твой Гастаусъ, зговоряся с прежними правители Свейския земли, да пригнался из Шмолантъ с коровами, да Крестеновыхъ короля Дацкого бояръ побилъ, а самъ королемъ учинился; а после того сослався с Крестьянусомъ, с Магнусовымъ отцомъ, да Крестана поимали, а Крестьянуса на Датцкомъ королевстве посадили.[366] То такъ делалось, ты о томъ писалъ правду намъ, болши того писать не надобе. И самъ ты написалъ, что у васъ королевство учинилось от Датцкого королевства, а толко намъ грамоту и печать покажешь, какъ бездушствомъ отецъ твой Гастаусъ делалъ и королевства досталъ, ино и того лутче, намъ о томъ писати много не надобе, — самъ еси свое страдничество написалъ!

А что ты написалъ по нашему самодержьства писму о великомъ государи самодержце Георгии-Ярославе, и мы по тому такъ писали, что в прежнихъ кроникахъ и летописцехъ писано, что с великимъ государемъ самодержцемъ Георгиемъ-Ярославомъ на многих битвахъ бывали варяги, а варяги — немцы; и коли его слушали, ино то его были; да толко мы то известили, а намъ то не надобе. А что пишешь о печати своей, и мы по тому писали, что ты хочешь мимо намесниковъ ноугородцкихъ с нами ссылатися, и тебе бы насъ противъ того почтити чем пригоже, да и о томъ есмя х тебе писали; а без почестливости тому быти не возможно, что тебе мимо намесниковъ с нами ссылатися. А что писалъ еси о Римского царства печати, и у насъ своя печать от прародителей нашихъ, а и римская печать намъ не дико: мы от Августа кесаря родствомъ ведемся,[367] а ты усужаешь намъ то противно Богу — что намъ Богъ дал, и ты и то у нас отнимаешь; мало тебе насъ укарять, и ты на Бога уста разверзъ. А твоя намъ титла и печать, чаешь, примериватися, высости ли для, — намъ твоей чести мужичьей нечево добиватца и примериватца к твоей высости не к чему. Мы тебе тово для писали, что тебе надобе мимо намесниковъ с нами ссылатися, и тебе того, не выкупя у насъ чемъ пригоже, не видать будетъ. Захошъ тово для кровь проливати, то ты ведаешь, а мы положили на Божию волю, что намъ милосердый Богъ устроилъ. А твоево титла и печати мы такъ за просто не хотимъ: будетъ тебе любо с нами ссылатися мимо намесниковъ, и ты намъ покорися и поддайся, и что будетъ пригоже, темъ насъ почти, и мы тебя пожалуемъ, от намесниковъ отведемъ, а даромъ тебе с нами ссылатися не пригоже и по государьству и по отечеству; а сами без твоего покорения твоего титла и печати не хотимъ. А что хочешь нашего царьствия величества титла и печати учинити, и ты обезумевъ хоти и вселенней назовешься государемъ, да хто тебя послушаетъ? А будетъ тебе такъ нелюбо, и ты живи по старому с намесники. А что писалъ еси, что намъ то честь, что ваша печать и земли, и мы по тому такъ писали: коли хошь с нами ссылатися мимо намесниковъ, и ты намъ поддайся, и коли поддашься, ино земля и владение и печать наша, и мы тебя жалуемъ и ссылаемся с тобою какъ своимъ, а с чюжимъ с молодымъ какъ ты ссылатися намъ не пригоже.

А к намесникомъ тебя не я примериваю, то изстари ведетца, Богъ в томъ тебя устроилъ; и ты и Богу противишься, а в Божие повеление не хошь быти. А которому тобе Богу молитца, а ты безбоженъ, не токма что изстинны не позналъ еси, но и малую сень латынскаго служения испровергли есте[368] и образы побили и быти свещеннику, яко людемъ; а то и самъ написалъ еси, что король на Свейской земле отцомъ твоимъ.[369] А мы себя сами ни хвалимъ, ни славимъ, а пишемъ, в какове насъ достоинстве Богъ устроилъ; а тебя не хулимъ, а пишемъ к тебе по тому такъ, чтобы еси познался, да от неподобныхъ делъ отсталъ.