– Вот и всё! – сказал старший. – Нам это раз плюнуть! Это что! Брали кручи и покруче! Да он у меня по любой отвесной скале так шмыганет, любо-дорого глядеть!

Да! Всяким там паучкам и скалолазам оставалось только завидовать Мафусаильчику. К чертовской хитрости с изобретательностью нужно еще добавить чертовскую ловкость. Пошли его на Эверест, он уже через час будет там облизывать банки.

– Что же, друзья, придется нам раздеться, – сказал Вергилий. – До нижнего белья, разумеется! Понимаю, что это доставит вам определенные неудобства, но иного выхода нет.

– Вы посмели предлагать такое? – возмутилась Леночка. – Я оскорблена до глубины души.

– Юной сеньориты это не касается, – невозмутимо отвечал Вергилий. – Остальные живо! Снимаем с себя одежду. Нижнее белье не надо. Поскольку среди нас дама. Пардон, юная сеньорита!

Порезали одежду на полоски, полоски скрутили в жгуты, жгуты связали между собой морским узлом. Васька показал, как вяжется такой узел. Охотникам (отец его был охотником) без узлов никак. Получилась крепкая длинная веревка, которую мы тут же испытали на прочность. Дальше уже началось скалолазание. Ваську отправили первым. Леночке понравилось взбираться по скале, а потом спускаться вниз. При этом она отчаянно визжала. В ее визге был страх и восторг. Это еще одна из сторон загадочной женской натуры. Спустившись, она дала торжественное обещание записаться в секцию скалолазания. Оказывается, была и такая в нашем городке. Горы есть не только в Аиде. Так? Неизвестно, куда судьба еще может нас занести. Хотя наш провинциальный городок расположен на просторах равнины. И большинство жителей его никаких гор в помине не видели.

Кто знает, каким боком повернется жизнь? Поэтому всё может когда-нибудь пригодиться. Так же? Может, и мен стоит записаться в секцию скалолазания. Не все же время книжки читать.

– Вот кто-то с горочки спустился. Наверно, милый мой идет, – горланил Васька, пока мы спускались вниз. – Теперь я знаю, что такое, когда дух захватывает. Это круто!

Идти вниз, думаю никто не будет спорить со мной, это не то же самое, что карабкаться вверх. Откуда Васька знал эту старинную песню, ума не приложу. Что-то раньше я за ним хореографических талантов не наблюдал. Вообще, сколько у человека может быть талантов? Нам не дано предугадать. Он могут раскрыться совершенно неожиданно для нас. Сейчас я имею в виду Ваську. Наверно, он и сам удивился тому, что запел. Может, эту старинную песню он слышал от своей бабушки в деревне.

С голосом у него всё нормально. То есть и голос, и слух совершенно отсутствуют. Поэтому к его пению нужно привыкнуть, как к горловому пению акынов степей и таежных проторов. Васькин главный талант – его беззастенчивость. В этом с ним невозможно соперничать. На сцене Большого театра он будет петь арию Ленского и крутить па-де-де, будучи уверенным, что он это делает не хуже профессиональных актеров. И никто его не сможет убедить в обратном. Это даже не самоуверенность, а нечто большее. Таким людям легко живется на свете. Даже обладая комплексом неполноценности, они никогда не узнают об этом.

– Кончай базлать! – не выдержал Большой Василий, который и так был расстроен сверх меры. – Ты у меня сейчас не спустишься, а полетишь с горочки, как гордый буревестник. Ты видел, как летают гордые буревестники? Вот то-то же! Увидишь себя в полете.

Его напарники захохотали. Наверно, представили летящего Ваську. И хором добавили:

– С ускорением, как фанера над Парижем! Вот она была и нету. Фьють! И нету фанеры! Потому что мы тебя будем подгонять пинками как футбольный мяч в ворота. Эх, не зря у нас чесались ноги! А вот и представился случай поиграть в футбол!

Снова сдружились. Видно, драка идет на пользу, сплачивает и укрепляет связи между людьми. Говорится же: «Если бьет – значит, любит». И что это за дружба, если друзья время от времени не бьют друг другу морды? Но я бы никогда не поднял на Леночку руку. Разве только для того, чтобы медленно опустить ее и погладить ее шелковистые волосы. И сердце мое учащенно забилось бы в упоении, и для него воскресли вновь…А что воскресло-то? Ах, да! И божество, и вдохновенье, и само собой любовь.

Я знаю, что волосы у нее шелковистые. Однажды наш класс после окончания учебного года отправился в поход. И когда утром все спали, я проснулся. Проходил мимо Леночки. Я присел на корточки и долго смотрел на ее лицо. Она так была прекрасна! Эти губки! Это же Шехерезада. Два маленьких алых серпика. Чуть приоткрыты. Носик! Брови! А длинные черные веки, которые, как опахала, прикрывают ее глаза, чтобы солнечный свет не ранил их нежности и не посмел заглянуть в их глубину. Опустил руку. Если она проснется, то скажу, что хотел сбросить жучка, который имел наглость без всякого приглашения бежать по ее личику. Не проснулась. Ее лицо оставалось по-прежнему сонно безмятежным. И только легкое дыхание отлетало от ее губок.

Провел ладонью по ее волосам. Это было нечто мягкое, теплое и нежное. Словно гладишь котенка. Теперь я всегда помню ее волоса и продолжаю их мысленно гладить. Закрываю глаза и провожу ладошкой по ее голове, впитывая теплоту и нежность. Какое это неземное блаженство! Если бы умел это воспеть, как Петрарка!

Но я не поэт. У меня нет способностей к рифмам и сладкозвучным метафорам. Мои сладостные воспоминания были грубо прерваны воплем (вот так всегда, к сожалению):

– Река! Ребята! Посмотрите туда! Там река! Мы вышли из этого проклятого Аида! Ура!

Там внизу сверкала лента реки. Она переливалась разными цветами радуги. Это было замечательно! Стикс, за которым кончаются владения Аида и его власть. Там уже наш дом! Мы будем сидеть в родных квартирах. И родители будут с любовью глядеть на нас. Они уверены, что всё это время мы с опытным тренером сплавлялись по реке. Да тренер у нас был опытный, только не по сплаву. Древние римляне этим не интересовались. Не звонили мы потому, что там нет никакой связи, но мысленно мы всегда были дома и думали о наших родителях, также, как и они думали о нас. Вот только сейчас я почувствовал, как мне близки и дороги мои родители.

Побежали. И вот мы уже у подножья горы. Прощайте, скалистые горы! Мы совершили то, что когда-то сделали Ганнибал и Суворов. Шагаем к реке. Ну, здравствуй, родимая! Река широким потоком устремлялась вдаль. А там на другой берегу – жизнь.