Черти повернулись и двинулись вниз по тропинке, радуясь, что так благополучно завершилась их встреча со свирепым псом. Так, наверно, радуется приговоренный к смертной казни, когда его неожиданно помилуют. Они снова весело переговаривались. Тут их остановил окрик:

– Сынка твоего зовут Мафусаильчиком? Если я не ослышался. Оригинальное имя, должен сказать.

Представляю, что у них творилось сейчас в душе. Они-то уже были уверены, что всё завершилось. Оказывается, они ошиблись. Папа, наверно, побледнел, если черти способны бледнеть.

– Тебя-то как? – спросил Цербер. – А то как-то неудобно получилось. Ты меня знаешь, а я тебя нет.

– Так и меня зовут Мафусаилом. И сыночка так назвали. Ах да! И дедушку тоже Мафусаилом…

Папа с сыном замерли на тропинке, ожидая самого худшего. Допрос этот не кончится для них добром. Даже чертенок почувствовал это. И стоял он в позе мальчишки на картине «Опять двойка».

– Сыночек весь в папку пошел, вот и…Вот и решили и его тоже, стало быть, Мафусаилом.

– Понятно! Понятно! – пробормотал Цербер. – Значит, Мафусаилы! Оригинально!

Цербер, не торопясь, приближался к ним. Змеиный хвост его оставлял на тропинке извилистый след. Папа с сыном не смели шелохнуться. Они приготовились уже ко всему. Лучше бы, если эти пистолеты размозжили их безмозглые головы. И кто их понес сюда? Опять же откуда они могли знать, что тут находится сам грозный Цербер?

– Вот я что подумал, – проговорил Цербер, медленно растягивая слова и наслаждаясь их страхом. – Все говорят «хитрый, как черт», «ловкий, как черт», «где тебя черти носили» …

Мафусаил напряженно соображал, где тут кроется подвох, что не так. Ох, не зря Цербер затеял этот разговор! Ох, не зря! С ним надо ухо держать остро. Чего же он до них докопался?

– Есть такое мнение, – кивнул он. – Черти вообще – одни из совершенных созданий.

– Ага! Есть, говоришь! Что же мне остается? Остается только согласиться, совершенное создание.

Хвост его успокоился и лежал на тропинке без движения. Цербер задрал правую голову. Приблизил ее к чертовской роже. Принюхался, потом отвернулся, выражая отвращение.

– Понятно! Хотя… Вон там впереди завал. Ночью был камнепад и завалил тропу. В горах это бывает. А перебраться вы через него сможете? Ну, так! Интересно мне стало. Если вы совершенные создания, то для вас это ничего не стоит. Ты согласен со мной?

– Завал завалу рознь, – сказал старший. – Если небольшой, то можно просто через него перемахнуть. Можно с разбегу! Хоп – и всё! На другой стороне уже. Тут надо посмотреть, какой завал.

– Точно! – согласился Цербер. – Надо посмотреть! Так чего же мы стоим! Вперед на смотрины!

Они пошли вверх по тропинке, куда их Цербер пригласил посмотреть на завал: большой он или еще больше. Старший Мафусаил обреченно озирался по сторонам. Хотя, чего было озираться? От Цербера еще никто не уходил. Так что нечего и дергаться!

– Это разве завал? Плюнуть и растереть! Даже лап марать не охота! – воскликнул он. – А ну-ка, Мафусаильчик, изобрази! Он у меня акробат еще тот! Такие фортели выделывает!

Мафусаильчик стал ловко карабкаться по отвесной скале и вскоре он был на верху, откуда всем приветливо помахал лапкой. Вот, мол, я какой шустренький! Раз и готово! Папа светился гордостью за способного сыночка. Всё-таки чертям тоже свойственна родительская любовь.