– Нет, благодарю, я бы хотела отправиться туда одна. Мне нужно попрощаться с матерью.

– Вы уверены? – Он всё ещё держал меня за локоть, хоть я и чувствовала, как его тело тянется к моему. Он хотел меня обнять, поцеловать в макушку и сказать, что всё будет хорошо. Но он не мог.

– Я уверена, что моей матери недолго осталось. – Мне показалось, что я неправильно поняла вопрос принца, так как по мелькнувшему выражению в его глазах я заметила, что он не это ожидал услышать: он надеялся, что я соглашусь принять его помощь. Но в сложившихся обстоятельствах я предпочла, чтобы Чарльз не вмешивался. И он это понял, отпустив, наконец, мой локоть.

– Я распоряжусь, чтобы вас сопровождали двое стражников и мой личный лекарь. – Увидев, что я собираюсь протестовать такому щедрому предложению, он перебил меня: – Отказов не принимаю. Это меньшее, что я могу сделать для вас. – Это всё, что мне требовалось услышать тогда. Я не желала, чтобы люди жалели меня, говорили всякие вежливые фразочки, которые обычно говорят те, кто хочет прослыть добропорядочным человеком, хотя, на самом деле, таким не является. Меня не нужно было хлопать по плечу, обнимать, гладить по головке. Всё это было пустышкой. Но слова Чарльза, облечённые в форму заботы и даже приказа, значили для меня всё.

– Благодарю вас. – Я почувствовала, как по правой щеке течёт медленно прозрачная солёная слеза. Я её не сразу заметила, так как поспешила бы вытереть её в ту же секунду, как только она появилась бы на моей коже. Но я поздно спохватилась: прижав пальцы к щеке, я почувствовала, что кожа её была полностью влажной: а, значит, я уже плачу давно, просто втайне от самой себя. Я отвернулась от принца, так как мне было стыдно из-за своих слёз. На секунду мне показалось, будто Чарльз протягивает руку ко мне. Несколько миллиметров разделяют его от меня, но эти миллиметры кажутся мне глубинной бездной, бесконечно страшной и всепоглощающей. В ушах шумел ветер, и я забыла о том, что нахожусь в здании. Мне казалось, что я стою где-то на обрыве вселенной, смотрю в самый низ и готовлюсь к тому, что мне придётся упасть. Вначале я боюсь, но со временем я свыкнусь с этой мыслью и упаду в ту пучину, которую готовит для меня будущее. Подрываюсь с места, бегу куда-то, оставляя позади свой единственный луч солнца на планете. Слышу его шаги позади, но я быстрее. Не хочется оборачиваться, я устала от всего того, что на меня обрушилось. А ведь всё только начиналось.

Ночь эта казалась мне вечностью. Я помню каждую минуту, каждый шорох за дверью, каждый удар ветки дерева об окно. Я не могла заснуть и даже не надеялась, что смогу это сделать после полученной новости. Принц больше не подходил ко мне, думаю, он не хотел навязываться, не хотел, чтобы я стеснялась его и могла спокойно заплакать наедине с собой. Но, оставшись одна, я была лишена способности плакать. То ли я была настолько усталой, то ли я продолжала упорно держать себя в ежовых рукавицах, но в итоге я не проронила ни слезинки после того разговора с принцем. Ожидание рассвета было нестерпимым. Я уже давно оделась, собрала свои вещи, дала предварительно всем слугам распоряжения по поводу предстоящей поездки, перечитала уже сотню раз то письмо, что прислал мне отец. Как раскалённая сталь, моя злоба на него усиливалась. Мне хотелось увидеть отца, посмотреть ему в глаза, прочесть в них то, что я ожидала там увидеть, и выплеснуть на него всю бурю своих неистовых чувств. Наверное, эти слова стали бы для него настоящим ударом, но в тот момент я именно этого и хотела добиться. Ведь в этой ситуации жертвой была моя мать и жалеть нужно было её. Я посмотрела на её жизнь по-другому: она отказалась от стольких вещей в своей жизни, вынуждена была подыгрывать игре мужа перед важными гостями, множество лет страдать от его презрения из-за того, что она не могла родить ему здорового ребёнка, переехать в чужую страну. Нежиться в объятиях любовника, пытаясь понять, что такое любовь, и испытать хоть толику нежных романтических чувств. И сейчас, когда ей так плохо, когда она так нуждается в любви и ласке мужа, он не уделяет ей и половину того внимания, которого она заслуживает. И больше всего меня убивает тот факт, что отец преуменьшает угрозу смерти моей матери. Ведь даже судя по его письму, она не в силах встать и всё время проводит в опочивальне. Так почему отец так беспечно просит меня не беспокоиться и настаивает на том, что я оставалась при дворе? Увы, всё дело не в том, что он так трепетно относится к своей дочери, просто посол Англии, как и многие чиновники, достигнувшие хоть каких-либо высот при дворе, продали душу дьяволу за то, чтобы взамен получить богатство, успех и титул.

Как только солнечные лучи коснулись земли, я спохватилась с кровати и мигом вылетела из комнаты. Кухарка сонно потирала глаза, на ходу засыпая, в то время как я нервно ёрзала на стуле, когда сидела за обеденным столом. Мне подали завтрак, который я мигом проглотила, забыв даже пережевать части пищи. Сопровождающие меня люди тоже постепенно собирались, завтракали и готовили своих коней к поездке.

Глупо было надеяться, что молодой принц встанет пораньше для того, чтобы попрощаться со мной и пожелать мне доброго пути. Но я всё же надеялась… Хотя ещё вчера ночью я слышала, как громко галдела королевская свита во дворе замка. Среди них был и Чарльз. И хоть я сомневаюсь, что он был также весел и радостен, как другие, но всё же он просидел до самого конца вечера: я заметила его удаляющуюся фигуру, когда стояла на балконе и дышала свежим воздухом, так как не могла заснуть. Хозяева дворца потрудились на славу: шампанское лилось рекой и опьяняло всех участников веселья. Так что я не думала, что кто-то из числа вчерашних отдыхающих проснётся сегодня так рано. На самом деле, я даже желала этого. Мне не хотелось сейчас видеть и общаться ни с кем из французского и даже английского двора. Но где-то в глубине души я горячо надеялась на то, что мой дорогой друг проводит меня. Я бы не обиделась на него и не держала на него зла, если бы он забыл обо мне или предпочёл отсыпаться после бурно проведённой ночи. Но я страстно хотела увидеть его перед отъездом, услышать хоть одно слово, произнесенное им, взглянуть ему в глаза и придать самой себе сил перед тем, что меня ожидает впереди.

Я панически смотрела на то, как слуги мельтешат передо мной и уже завершают все приготовления к путешествию. Испуганными глазами я глазела на этих людей и не видела среди них того лица, которого желала увидеть больше всего. Меня обнял прохладный утренний ветер, и я почти продрогла на той земле, на которой стояла. Кожу лезвием резал холод, но я будто и не чувствовала ничего. Все мои мысли, все мои чувства были направлены на одного человека. Хотелось разрыдаться как избалованный ребёнок от того, что моё заветное желание не сбылось. Но тут кто-то сзади тихонько сказал:

– Хотели уехать, не попрощавшись? – Я повернулась к нему и увидела своего прекрасного принца. Солнце ещё не показалось во всей красе на небосводе, но я чувствовала, что согреваюсь от одного взгляда этого мужчины, от одной его улыбки.

– Я бы не уехала, не сказав вам «до свидания». – Мы смущённо посмотрели друг другу в глаза и улыбнулись. Ветерок бережно раздувал его светлые волосы и оголял красивый острый лоб. Я не могла не налюбоваться им, и, чувствую, он тоже смотрел на меня с восхищением. Под кожей быстрыми ударами бился пульс, и я бы окончательно лишилась чувств, если бы кто-то позади, видимо слуга, не доложил мне о том, что все готовы к поездке. Я поблагодарила этого человека, не поворачиваясь, не смея отворачиваться от своего друга. Наши руки пусть и находились вдали друг от друга, но всё же переплетались между собой невидимыми нитями. Пусть мы стояли на расстоянии вытянутой руки, но где-то там, в параллельном мире, мы обняли друг друга и скрепили наше прощание поцелуем.

Грусть зеркальным отражением всплыла в наших глазах, но мы постарались не выдавать себя никому, поэтому улыбались, хоть и улыбки наши были похожи на линии горизонта. Они разделяли реальность и вымысел, грусть и радость, жизнь и мечту. Мы находились под этой линией, на земле, в реальной грустной жизни, хотя давно мечтали побывать где-то там, где мы были бы вместе, пусть это было бы обычным вымыслом, но радостной мечтой. Интересно, есть ли где-то это место на Земле, где мы можем быть собой и не скрывать своих чувств?

– Мне пора. – Мне бы так не хотелось произносить этих слов, но я не могла долго задерживаться, ведь путь до моего родного дома был не таким уж и близким. Чарльз так быстро поднял руку и опустил её на мои холодные пальцы, что я не сразу поняла, что происходит.

– Будьте осторожны, Адриана. Если будет нужна помощь, пишите. Я приеду. – Его самоотверженность и готовность услужить мне, обычной поданной, была для меня дороже всех подарков, о которых я так мечтала ещё совсем недавно.

– Спасибо вам огромное, ваше высочество. Я ещё вернусь. Обещаю. – Я почувствовала дрожь в голосе от того, что испугалась, что, возможно, это последняя наша встреча с принцем. Но эту мысль я быстро отсеяла прочь, так как была уверена, что, несмотря ни на что, я не останусь жить под одной крышей с отцом. Уж слишком он стал мне ненавистен.

Я присела в реверансе, улыбнулась принцу и направилась в сторону своей лошади. Без особых усилий я умостилась в седло, убрала выбившуюся прядь волос с лица и вновь взглянула на принца. Он выглядел сильно уставшим, грустным и обеспокоенным. Мне хотелось как-то развеселить его, утешить, но я не знала, что придумать. И тогда я, когда все двинулись с места и рысью поскакали вперёд, обернулась к Чарльзу и крикнула:

– Постарайтесь не искать приключений без меня. – Подмигнула ему, пришпорила коня и пустилась вскачь, но я всё же услышала доносившийся позади смех принца, который порадовал меня.

Мне не хотелось думать о том, что же ожидает меня, когда мы завершим свой путь, поэтому я старалась думать о чём угодно, только не о том, что дома страдает от болезни моя мать. Хотя мы с ней не были близки, мне всё равно было нестерпимо жаль её и хотелось помочь ей как-то, облегчить её боль. Встречи с отцом мне хотелось избежать больше всего. Я не знала, как вести себя с ним и была уверена, что, когда увижу его, не смогу сдержаться и в порыве гнева скажу или сделаю что-то плохое. В связи с последними событиями я становилась непохожей на саму себя и это меня пугало. Страх за смерть ещё одного близкого человека медленно убивал меня изнутри, как яд. Но больше всего меня раздражал тот факт, что я не знала, как помочь этим людям: матери и Чарльзу. Собственная слабость приводила меня в уныние.

Мы провели в пути около трёх дней, останавливаясь то на постоялых дворах, то в презентабельных гостиницах. Наконец, мы добрались до моего родного города. Казалось бы, я ещё совсем недавно жила здесь, ездила в карете на рыночную площадь, ходила на званые вечера и балы к знатным людям. Но мне почему-то казалось, что с тех пор прошла целая вечность. Этот город был для меня чужим и мне не хотелось в него возвращаться, возможно, потому, что я уже нашла свой дом. Мы приблизились к дому, и я почувствовала укол в самое сердце. Сад, некогда слывший самым красивым и ухоженным в городе, был напрочь переполнен сорняками и завядшими цветами. «Как так вышло, что наш садовник забыл позаботиться о цветах? И разве не мой отец говорил, как важно содержать дом в порядке и изяществе, даже в самые трудные времена, чтобы не вызывать подозрений у соседей? Что случилось и почему здесь так тихо?» – спрашивала я у себя, когда переступила порог дома и поднималась верх по лестнице к спальне матери. Из слуг я встретила только конюха Честера, кухарку Ванессу и старого прихрамывающего лекаря – верного друга нашей семьи – француза Стефаньо. Все они попеременно сидели подле кровати моей матери, которая лежала с закрытыми глазами так тихо, будто уже не дышала вовсе. В комнате было прохладно, несмотря на растопленный камин. В воздухе застыл запах мочи и мне стало так тошно, что, казалось, вот-вот и к горлу подступит рвота. Увидев бледное лицо матери, я почувствовала, как дёргаются мои веки: я силилась над собой, не хотела заплакать. Поманила Стефаньо к себе и, когда мы вышли из комнаты, я прямо-таки накинулась на него с вопросами:

– Ну что, доктор, как она? – Я говорила, запыхавшись, будто всю дорогу бежала пешком.