От стресса Диана не сразу поняла, как ей выбраться из здания: все это время они были на втором этаже, а лестницы нигде не было видно. Вдруг она услышала звуки: ширк, ширк, ширк — насильник проснулся и начал ее искать. Она спряталась, боясь пошевелиться, и услышала, как Инна попыталась сбежать, а мужчина быстро догнал ее и спустил вниз по лестнице. Через оконный проем в тусклом свете уличного фонаря она увидела, как он куда-то ведет ее двоюродную сестру, угрожая ножом. Уже потом Диана узнала, что на улице маньяк второй раз изнасиловал Инну.
Диана нашла пожарную лестницу, сваренную из железных прутьев, спустилась вниз и побежала звать на помощь на ближайшую автостоянку. «Я прибегаю туда вся в крови с ободранными коленками, — вспоминает она. — А один из водителей спросил у меня только, где я живу и сказал: „Ну тут ты уже сама добежишь“».
Дома девушку встретила сестра — «чуть ли не за грудки схватила, стала орать, говорила: „Я так переживала, ты где была?!“» Диана кричала в ответ: «Вызывай милицию, он еще Инку держит, он ее убьет». В милицию пошли звонить к соседям напротив — стационарного телефона тогда дома не было.
Инна пришла спустя 20 минут — сказала, что маньяк перетряхнул ее вещи, снял с нее часы, взял две шариковые ручки и отпустил. Приехавшим милиционерам Диана кричала, что насильника можно еще поймать, далеко он уйти не мог — автобусы в это время еще не ходили. Но оперативные сотрудники отреагировали без энтузиазма: «Да ну. Не поймаем мы никого».
Следующие несколько часов девушки провели в ожидании — они были все в крови и грязи, но мыться было нельзя: сидя в дежурной части, Диана и Инна ждали, пока главный прокурор приедет на работу. Опрашивавшие их оперативники то и дело отпускали замечания вроде «Нечего было в такое время шариться», или «Сидели бы дома, ничего бы не произошло», или «Ходили по закоулкам — вот он вас там и выхватил». «Получается, что в 10 вечера обычным людям гулять нельзя — в это время маньяки гуляют», — возмущается Диана.
В конце концов из милиции их с Инной повезли в морг — почему-то сняли побои и провели медосвидетельствование именно там. У обеих девушек по всему телу были порезы и ссадины; у Дианы — еще и гематома на голове. На телах девушек нашли генетический материал — через много лет это помогло установить, что нападение было частью серии.
Диана и Инна одними из первых составили фоторобот преступника: рост 160–165 сантиметров, возраст 35–40 лет, кудрявые темные волосы, на лице щетина, одет в короткую куртку темного цвета, темные брюки и кроссовки. Все эти детали девушки старались запомнить специально — а Инна, попросив прикурить, даже специально сделала сильную затяжку, чтобы осветить лицо мужчины и получше его рассмотреть.
После этого их еще несколько раз вызывали на допросы — каждый раз с новыми оперативниками, которые спрашивали то же самое, что и предыдущие. После каждой такой беседы Диана долго не могла прийти в себя — просыпалась среди ночи и плакала. Вскоре она переехала в Иркутск, а в 2011 году вернулась в родной Тулун, чтобы навестить маму. Поезд прибыл в шесть утра, и Диана решила прогуляться до дома, который был всего в 15 минутах ходьбы: «Мне так хорошо было, светло, снег отбелил все. Утро, думаю, не вечер — ну и пошла».
Когда на горизонте появился грузный мужчина в «аляске», Диане стало не по себе, и она ускорила шаг — решила, что срежет за пожарной частью и сразу окажется у маминого дома. Но мужчина ее опередил: «Он как накинулся! И опять этот нож, лезвие сверкает, а я как заору… Все, думаю, в этот раз мне точно не повезет». Нападавший вытащил из косметички Дианы три тысячи рублей — все, что у нее было при себе, — развернул женщину в сторону вокзала и сказал: «Шуруй туда, будешь орать, я тебя догоню и пораню». Когда она, крича, бежала от преступника, около нее остановился таксист и отвез ее домой. Диана попросила его вызвать полицию. «Да толку от вашей полиции?» — ответил он.
Диана и сейчас живет в Иркутске — работает товароведом и вместе с мужем воспитывает дочь. В Тулун она ездит редко, как и вообще выходит из дома в темное время суток одна. «Я сейчас постоянно боюсь и за себя, и за ребенка, — признается Диана. — И вообще боюсь».
Летом 2006 года 22-летняя Алина работала поваром в детском саду «Антошка». Рабочий день обычно начинался рано — приходить нужно было в полседьмого утра, чтобы принять у кладовщицы продукты на день и начать готовить завтрак.
В то июльское утро Алина уже подходила к крыльцу детского сада, когда услышала шорох. Обернувшись, она увидела усатого голубоглазого мужчину лет 40 в синей рабочей ветровке, который немного запыхался: детский сад был расположен на небольшой горочке. «Ой, мужчина, вы меня напугали», — сказала прохожему Алина. Эта внезапная встреча ее ничуть не удивила: Алина часто встречала по утрам рабочих с угольного разреза, которые в это время шли с ночной смены в сторону автобусной остановки.
Мужчина ничего Алине не ответил, а поравнявшись с ней, резко повернулся и схватил ее за шею. «Я заорала, но меня никто не услышал, утро было раннее — воспитатели обычно к семи приходили», — рассказывает женщина. Угрожая ножом, насильник поволок Алину в сторону кустов акаций, которые росли на территории детского сада, — она еще подумала, что, наверное, сейчас ее «на органы пустят»: тогда об этом много говорили и писали. То, что произошло потом, в материалах уголовного дела названо «половой акт в естественной форме». Алина помнит, что от мужчины сильно пахло перегаром, он закрыл ей лицо ее же сумкой, и все закончилось довольно быстро — насильника спугнула кладовщица, которая привезла продукты.
Вырвавшись, Алина бросилась к коллегам, и работницы детского сада вызвали милицию. Одна из воспитательниц, которая в это время как раз подходила к зданию, потом рассказала оперативникам, что около 6:45 заметила мужчину, который быстрым шагом удалялся от здания. Несмотря на то что наряд приехал довольно быстро, по горячим следам найти преступника не удалось. В тот же день Алину повезли на допрос — спрашивали, в частности, не мог ли на нее напасть кто-то из родителей или сотрудников детского сада: милиция пыталась понять, есть ли связь между преступлением и местом, где оно произошло. Параллельно насильника стали самостоятельно искать муж и брат Алины: несколько вечеров подряд они патрулировали на машине район детского сада и даже привезли ей на опознание около пяти человек — но никого из них девушка не узнала.
После изнасилования девушка попала в психиатрическую больницу — у нее началась депрессия, она всего боялась и почти не разговаривала с близкими. Две недели ей кололи успокоительные, а потом она попросила маму ее оттуда забрать. «Я сама себя переборола, — поясняет Алина. — Подумала, что жить так всю жизнь — не дело. Жизнь-то все равно продолжается. Но страх у меня и сейчас есть, он уже неизлечим».
Много месяцев после изнасилования муж каждое утро провожал, а вечером встречал Алину с работы. В 2008 году, через два года после изнасилования, она случайно встретила маньяка в автобусе. «Он ехал на воскресный рынок, — вспоминает она. — Я зашла и прямо наткнулась на него глазами, увидела его бегающий взгляд, как у шизофреника, и тут же его узнала. На следующей остановке он вышел, и больше я его не видела, но после той встречи стала бояться, что он начнет меня преследовать».
В детском саду «Антошка» Алина проработала еще четыре года — не уходила, потому что рабочих мест в городе было мало, да и от дома ходить было совсем недалеко. В 2010-м она прошла курсы повышения квалификации и перешла на должность заведующей столовой одной из тулунских школ, где и работает до сих пор. Там мы и встретились: мимо носились ученики младших классов (одна из них — дочь Алины, которая недавно пошла в первый класс), с кухни пахло тушеной капустой.
За десять с лишним лет, что прошли после изнасилования, Алину вызывали на допросы несколько десятков раз. Каждый раз ей показывали все новые фотографии и говорили, что количество жертв маньяка растет, среди них даже оказалась знакомая девушки, — но больше ничего не происходило. С мужем они несколько лет назад развелись. На вопрос, не страшно ли ей сейчас рано утром ехать на работу, Алина отвечает так: «Мы с дочерью идем на автобус — у нас рядом остановка, и доезжаем досюда спокойненько: все освещается, все видно».
Октябрьским утром 2008 года Марина вышла из дома в Тулуне, чтобы отправиться в Братск, где учился в институте ее 17-летний сын. Она шла по знакомой, но безлюдной в этот ранний час дороге и уже подходила к автостанции, когда на нее напали. «Передо мной из ниоткуда взялся черт — будто свалился, как в той сказке дедушка-гриб, — рассказывает женщина. — Поравнялся со мной и схватил за горло. На мне была шапка с козырьком, он надвинул ее мне на глаза и сказал: „Иди, молчи, только слово пикни, я тебя порежу“ — и приставил к горлу что-то острое». Уже позже в милиции Марина обнаружила на лице порез, бледный шрам от которого и сегодня напоминает ей о том утре.
Мужчина повел Марину по узкой тропинке вдоль недостроенного роддома, завел в одно из брошенных зданий, бросил на землю и изнасиловал. «У него все быстро произошло — при нормальном раскладе, такого быть не должно», — рассказывает она. Лица насильника женщина не видела — шапка все еще была надвинута на глаза, — но запомнила запах свежей водки и солярки.