— Сегодня, примерно в ноль часов тридцать две минуты англо-французская авиация в составе примерно трёхсот самолётов разных марок подвергла массированным бомбардировкам нефтепромыслы Баку и Грозного. Практически в это же время объединённая морская эскадра агрессоров начала обстрел Севастополя, а палубная авиация атаковала Черноморский флот, находящийся на рейде. Через четыре часа, около пяти часов утра группировка англичан в составе трёх дредноутов и множества вспомогательных судов атаковала Мурманск при поддержке двух авианосцев, одновременно высадив десант из числа польской карпатской дивизии и прочих…
— Польской?
Перебил Начальника Генерального штаба РККА Калинин.
— Так точно. Польской. Формально эта часть — единственное боеспособное подразделение, оставшееся в распоряжении Польского Правительства в изгнании. Далее, простите. Одновременно наши части на Карельском перешейке подверглись массированному артобстрелу и атакам финских, норвежских, французских частей. Везде идут ожесточённые бои. Наши потери, не буду скрывать — огромны… Самое страшное — нам нечего противопоставить их авиации. Конкретно — бомбардировочной авиации. Если против истребителей и тактических самолётов наши «И-16» и «И-153» ещё могут драться, пусть с трудом, то против американских и британских тяжёлых бомбардировщиков это невозможно. Они летают и выше, и быстрее.
— Ви хотите сказать, товарищ Шапошников, что американцы построили бомбардировщики, летающие быстрее советских истребителей?
Тот побледнел, но выдержал взгляд.
— Так точно, товарищ Сталин.
Рябая рука только сильнее стиснула трубку…
— По сведениям разведки, кроме англо-французов в ближайшие дни, а скорее всего — часы возможна прямая интервенция Турции и Ирана. И, самое страшное, после подписания мирного договора Британии и Франции с Германией у Гитлера развязаны руки. Он может направить свои отдохнувшие за зиму, пополненные и хорошо вооружённые части на Восток. То есть — на нас. Такова обстановка на этот час, товарищи.
— Что с Мурманском?
— Пока держится. Но флот полностью блокирован, и, боюсь, что мы его потеряли…
— Что ви говорите, товарищ Шапошников?!
— Я говорю факты, товарищ Сталин. Наш флот не способен противостоять английским линкорам. Нечем… Нет береговых батарей достаточных калибров. Весь наш Северный флот — несколько эсминцев, десяток подводных лодок и лёгкие торпедные катера. А у них — калибр в 384 миллиметра и вес снаряда в тонну. Просто расстреляют все корабли у пирса, оставаясь вне досягаемости нашего огня.
— Хорошо. Ваши действия по отражению агрессии, товарищ Шапошников?
— Все войска приведены в полную боевую готовность. Перебрасываются части из внутренних округов на Север и в Крым. Объявлена мобилизация четырёх призывных возрастов, все авиационные и танковые заводы переведены в военный режим работы. Начато строительство укреплённого района возле Ленинграда. Но, товарищ Сталин, у нас очень плохо с топливом. Имеющиеся запасы обеспечат армию, авиацию и флот только на один месяц ведения активных боевых действий. Затем танки и самолёты просто станут без топлива. А одними винтовками много не навоюешь…
Все присутствующие в зале переглянулись и опустили головы…
Старшина Ковальчук оглянулся — где-то внизу, у подножия сопки копошились двое красноармейцев в белых грязных маскировочных халатах, тащащие ящик с патронами. А у него оставалось всего две ленты для верного «максима». Ну и три гранаты, да верный нож в сапоге. Близкой помощи ждать не приходилось. И бывший пограничник закусив губу вновь приник к прицелу. Мелькнул силуэт в нелепой каске-тазике, и пальцы сами на мгновение вдавили гашетку. Ствол дёрнулся, выплюнув короткую, на три патрона очередь. Тут же старшина перевёл прицел левее, и срезал ещё двоих, запутавшихся в колючей проволоке. Удачно он всё-таки придумал, раскидать колючку по снегу. Уже не один враг попался в эту ловушку! Но патронов — чуть… Его отделение полегло почти полностью в своих ячейках, когда английские «бэттлы» внезапно вывернувшись из-за низких туч забросали чётко выделявшиеся на нетронутом снегу ячейки бойцов. Двоих раненых Александр отправил в тыл приказав прислать патронов, и уже почти два часа, если судить по свету дня отбивал атаку противника. Взи-з-з-иу! Мимо уха свистнула пуля. Снайпер! Обожгла его мысль. Решение пришло почти мгновенно. Он слегка приподнялся из-за щитка и со стоном рухнул рядом с пулемётом. Тут же рядом взрыла снег вторая пуля… «Промахнулся, сволочь!» Старшина ждал, всматриваясь в пространство через полуприкрытые веки. Несколько мгновений ничего не происходило. Потом приподнялась одна голова, две… Ещё через пару минут осмелевшие враги нестройной цепью двинулись к позициям его взвода. «Ага!» Он с удовлетворением наблюдал, как пехота замешкалась в набросанной в беспорядке колючке, наконец кто-то прорубил сапёрной лопаткой проход и англичане стали накапливаться в узком месте, чтобы идти дальше…
— Вот вам, гады!
Он мгновенно перекатился за пулемёт и вжал гашетку — «максим» затрясся, изрыгая смерть. Длинной очередью Александр положил не меньше десятка англичан и заставил залечь остальных, но тут пулемёт умолк, выплюнув остаток ленты. Открыв крышку пограничник заправил последнюю и вновь перешёл на сдерживающий огонь. С флангов его обойти не могли — там были огромные озёра. С тыла — почти отвесная стена и наши. Его позиция располагалась на господствующей высоте. Хватило бы только патронов… Помедлив, Ковальчук оставил пулемёт и по ходу сообщения отполз чуть в сторону, где в наскоро отрытом в снегу окопчике лежала его верная автоматическая винтовка. Он рассчитал правильно — британцы, напуганные пулемётом, так и застыли возле прохода, прикрываясь трупами павших товарищей. И «максим» был практически бесполезен. Настало время одиночного снайперского огня… Ствол чуть дёрнулся — и ещё один враг застыл навечно… Смена позиции. Выстрел — новая могила на советской земле… Старшина стрелял редко, но каждый выстрел вышибал жизнь из англичан. Внезапно в воздухе что-то прошелестело и раздался сильный взрыв. Свистнули осколки в воздухе. Пушки? Нет. Что-то другое… Новый взрыв, но перед этим Александр успел заметить скользнувшую почти отвесно тень. И похолодел — миномёт! Он сталкивался с этим в Финляндии… Чёрт! Что же делать то? В этот миг раздался быстро нарастающий звук мотора, и над ним пронёсся толстый лобастый «И-16» с красными звёздами. Мгновенно промчавшись над местом боя истребитель взмыл в воздух, а через миг за гребнем сопки раздался мощный взрыв, и миномётный обстрел утих. «Спасибо, друг!» Но… В высоте советскую машину же встречали. Четыре уродливых «харрикейна» попытались зажать «ишачка» в «клещи», но тот умело ускользнул крутым разворотом и в свою очередь в упор влепил одному из британцев короткую очередь в фюзеляж. Тот сразу задымил и вышел из боя, потянув на запад. Истребители исчезли за низки облаками, откуда доносилось редкое татаканье «виккерсов» и сплошной треск, словно от рвущейся ткани наших «ШКАСов». А затем облака словно вспыхнули и огненный след прочертил их свинцовую тяжесть, чтобы через миг вспыхнуть невдалеке огненным шаром разрыва. Кого сбили? Непонятно. Огненный шар врезался в землю, и разобрать, кто погиб было просто невозможно. Но гадать долго не пришлось — англичане, воспользовавшись тем, что внимание Александра было отвлечено воздушным боем начали шевелиться, и ему пришлось вновь перебираться к «максиму»…
«Ташкент» горел. Чёрное мазутное пламя смрадно рвалось к небу, жирный дым с трудом, казалось, будто нехотя полз ввысь. «Худ» расстрелял его из-за горизонта и затем перенёс огонь на город. Огненные столбы вздымались над Севастополем, в небе кружились стаи «свордфишей» с авианосцев, ведущие бомбардировку города. То и дело в небе вспыхивали ожесточённые бои, но тем не менее перевес был на стороне врага. Благоразумно держась за пределами секторов обстрела номерных батарей англо-французская эскадра при поддержке авиации с маток уничтожала город. Из Севастополя тянулись беженцы. Они везли нехитрый скарб на телегах, тачках и нас себе. Шагом и бегом вдоль дорог, поскольку по самим шоссе навстречу им тянулись войска. Вдоль скорбного пути лежали брошенные вещи, иногда попадались могилы убитых при налётах врага — истребители противника просто с упоением штурмовали колонны беженцев и войск. А противопоставить им было нечего…