— Как они умерли?

— Неизвестный свернул им шеи.

— Они не сопротивлялись?

— Эм… Они спали в это время.

— Лаврентий, что ты тянешь кота за яйца? Говори внятно.

— Они спали в одной постели, голые.

— ???

— Ежов был гомосексуалистом, как и его друг Константинов.

— Ты хочешь сказать, что нарком внутренних дел Ежов, был пидарасом?

— Именно это я и сказал, — тяжело вздохнул Берия, — И это установлено совершенно точно.

— Мда… Докатились, — Сталин нервно начал выбивать погасшую трубку о край пепельницы, — Давай, уже, дальше рассказывай.

— Неизвестный провёл поверхностный обыск, в квартире Ежова. Что он искал, установить не удалось. Но отсутствуют какие-либо деньги и пистолет самого Ежова. Так что, однозначно сказать ничего нельзя.

— Ещё что-то есть?

— По самому расследованию, добавить нечего. Только выводы.

— Давай свои выводы, — сказал Сталин, наконец, справившись с выбиванием трубки.

— На основании установленных данных, можно сделать определённые выводы, что Зорро, прибыл на Лубянку с определённой целью. Наверняка, для того, чтобы освободить кого-то, кто был в числе арестованных. Все последующие его действия, по освобождению остальных арестованных, это своеобразная маскировка, для установления личности того, кто был ему нужен. Но сюда не укладывается жёсткость или мягкость по отношению к сотрудникам комиссариата. Возможно, предположить месть с его стороны за кого-то ранее пострадавшего от рук сотрудников комиссариата. Тогда сюда укладывается и смерть Ежова.

— Почему?

— 30 июля 1937 года им был подписан приказ НКВД? 00447 "Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов". Я дал команду, временно приостановить действие этого приказа. А так же, отменить действие "Комиссий НКВД СССР и прокурора Союза ССР" и "тройки НКВД СССР", это внесудебные репрессивные органы, которые созданы для ускоренного рассмотрения той огромной массы заявлений и сообщений граждан, которые множатся тысячами ежедневно.

— Так много? — удивился Сталин.

— Не то слово, товарищ Сталин, — поморщился Берия, — Я бы выразился на много крепче.