Проследив за полётом ракетоносца, я стал пристально вглядываться в космическую станцию и вскоре понял, что это был военный космический объект, оснащённый шестью какими-то огромными излучателями, направленными вниз. Её нам не удалось вырубить полностью, хотя шороху мы навели прилично. С борта станции непрерывным потоком шли какие-то донесения, но я не мог их расшифровать и потому, подумав немного, предложил летунам:

– Ребята, давайте добьём эту сволочь. Не нравится она мне.

– А, уж, как мне не нравится. – хохотнул в ответ Нырок и «зычно» скомандовал: – Парни, хорошенько прицелились, огонь!

После второго ЭМ-импульса все огоньки на станции погасли, она погрузилась в темноту и замолкла. Паника, судя по всему, резко увеличилась, а мы полетели домой. Нас так никто и не заметил. Зато пиндосам было хорошо видно сверху, как летит к Земле их огромный боевой космический корабль. Мы этого не видели своими глазами, но наши наблюдатели, выстроившиеся в ряд вдоль траектории падения «Джорджа Вашингтона», рассмотрели всё в деталях. Когда космический крейсер вошел в плотные слои атмосферы, явно автоматически включилась плазменная защита корпуса, так как он стал сверкать, словно электросварка, чего не могло быть без неё. Что же, это нас всех только порадовало. Всё прошло, как по писанному. Полого снижаясь, космический корабль, достигнув зоны метели, принялся подпрыгивать на ней, как колесо на булыжной мостовой и потому приземление было куда более мягким, чем считали наши баллистики.

По заснеженной тундре он скользил километров двадцать пять, пока не остановился, уткнувшись носом небольшой пригорок на сухом месте. Из Нарьян-Мара к нему помчалось сквозь метель множество народа. Муты-гиганты, которым не были страшны никакие сугробы, бежали, неся на своих плечах копателей, стальные решетчатые конструкции, бухты канатов и белые маскировочные полотнища. Первыми до ракетоносца добрались всё же большие муты. Именно они определили, что экипаж, а это было семьдесят три человека, жив. На всякий случай они нанесли по ним превентивный акустический удар, чтобы пиндосы даже не пытались корчить из себя крутых героев. После этого началась операция по переброске ракетоносца за Тиманский кряж и заметанию следов. Там уже вовсю готовились к его приёму. На месте было решено ничего не делать, даже не стремиться проникнуть внутрь. На нашу новую космическую базу «Тиман» прибыли сотни копателей с вращёнными в руки-резцы алмазами, которые могли бурить тоннели даже в граните, но там породы были послабее.

От ложбины реки Мезень до горы Четласский камень они должны были пробить самый широкий тоннель, чтобы под ней можно было спрятать наш будущий подземный космодром. Нам очень повезло, так как от бывшей Ухты до развалин Архангельска и Северодвинска, где чуть ли не под самой стеной мы резали на металл старые корабли, был проложен широкий магистральный тоннель, идущий к Новой Москве. Это существенно облегчало нашу задачу. Мне, между тем, следовало поторопиться, хотя на базу «Тиман» уже были доставлены большие муты, обладающие точно таким же зрением, как и у меня. Мне, в отличие от них, уже приходилось иметь дело с техникой пиндосов и потому я лучше них мог найти способ, как открыть люк космического корабля не повреждая его корпус. Поэтому на обратном пути мы развивали максимальную скорость и через восемь часов были на месте.

За это время копатели прорыли под ракетоносцем десятки тоннелей, в них вставили стальные несущие конструкции, привязали к ним сотни прочных канатов и космический корабль, накрытый белым полотнищем, не смотря на метель был поднят в воздух. Уже через три часа после нашего прибытия на базу «Тиман» он был доставлен туда и опущен на множество высоких кильблоков, чтобы его можно было осмотреть снизу. На мой взгляд рабочие, построившие это укрытие всего за двенадцать дней, совершили куда больший подвиг, чем мы, не говоря уже про тех рабочих, копателей и летунов, которые обеспечили переброску огромного космического корабля на базу «Тиман», а ведь это было только начало. Как только ракетоносец опустили на кильблоки высотой в пять метров, я сразу же поднялся на верхнюю плоскость и принялся искать вместе с молодёжью стыковочный модуль, о чём меня попросили инженеры.

Москвичи не ошиблись. Едва я нашел стыковочный модуль и, пользуясь прочной фомкой, откинул защитную панель размером пять с половиной на шесть метров, тут же выяснилось, что его можно открыть снаружи. Так он был устроен. Через пять минут, слегка поднатужившись, я смог посветить вниз фонарём. Нам открылся вид на цилиндрический внутренний тамбур, в котором также имелся ручной механизм для открытия шлюза. Внутрь вражеского космического корабля я вошел первым. Вдруг кто-нибудь очнётся и начнёт палить во все стороны или того хуже, возьмёт и застрелится. Спрыгнув вниз, я оказался в круглом, длинном тоннеле-коридоре диаметром метров в пятнадцать, по обе стороны вдоль которого располагались в три этажа овальные люки, к которым вели лесенки-поручни. Точно такие же шли вдоль всего коридора, проходящего ровно посередине корабля от носа до кормы, но не на всю длину, а примерно на половину.

Первым делом я пошел в сторону кормы, где находился между маршевыми двигателями здоровенный трюм, как я понял, битком забитый контейнерами. Двинувшись в обратную сторону, я принялся открывать люки и заглядывать в каждый отсек, но только в двух обнаружил семнадцать членов экипажа, сидевших в противоперегрузочных креслах. Одна группа из девяти человек находилась в столовой, а вторая в тренировочном зале с множеством эспандеров. Повсюду было темно, но только не для меня. Не горели даже фонари аварийного освещения и всё потому, что мы попалили на корабле все электрические сети, но это не привело к короткому замыканию и пожару. Сами то провода уцелели, а вот все контактные группы и прочие реле накрылись, но их можно было отремонтировать. Электроника и то пострадала меньше, о чём я сразу же доложил инженерам.

Похоже, мы по большей части обесточили корабль и тем самым превратили его в мёртвый кусок металла, но повреждения наши инженеры даже на первый взгляд сочли несущественными. Вскоре я добрался до пилотской рубки и увидел, что командир экипажа и вся вахта были облачены в массивные скафандры повышенной защиты. По всей видимости командир корабля до последней минуты держал связь с Землёй с помощью мощной рации, встроенной в его скафандр, но я не думаю, что это ему хоть чем-то могло помочь. Иллюминаторов на корпусе корабля не было ни одного, а без электричества сколько не пялься в обзорные экраны, ничего не увидишь. Зато без них корпус ракетоплана был намного прочнее и потому он не разбился.

Не смотря на то, что пиндосы были в скафандрах, инфразвуком их молодёжь вырубила самым капитальным образом и их приводить в чувство их пришлось часа три. Для них было большим шоком узнать, что они попали в плен к русским. Странно, но пиндосы всё ещё называли нас именно так, хотя и добавляли при этом множество весьма нелестных эпитетов типа грязные русские твари и похуже. Ну-ну, тем веселее будет нашим ребятам проводить полное телепатическое сканирование их пиндосовских мозгов. Между прочим, все члены экипажа были метисами, неграми и латиносами. Они считали себя элитой американской нации, в которой уже почти не было белых людей, и были очень горды собой, но не сейчас, а раньше. Наверное потому, что они и в мыслях не держали ничего подобного, им было так трудно поверить во всё произошедшее, но что было, то было.

Убедившись, что всё в полном порядке, я выбрался наверх и уставился в небо. Пиндосы изменили орбиты нескольких десятков своих спутников и нацелились их радарами на место падения. Похоже, что они прошляпили тот момент, когда наши летуны перенесли ракетоносец с места падения за Тиманский кряж. Не думаю, что они смогут когда-нибудь найти его. Маскировочная сеть надёжно укрыла место временной стоянки этого огромного космического крейсера, одна только высота которого была шестьдесят семь метров. Посмотрев на небо, я направился к корме, к которой уже была приставлена огромная лестница. Внизу, под кораблём уже начали выравнивать дорогу, ведущую к подземному ангару. Из него большие муты сплошным потоком выносили громадные мешки с грунтом, спускались в тоннель и относили его куда-то, чтобы не демаскировать это место. Скорее всего добытый грунт будет пущен в дело, ведь в нём было много титана, а может быть просто спустят в какую-нибудь реку.

Оглядевшись вокруг, я увидел большой балок и направился туда. Там я смог наконец поесть, после чего завалился спать. Когда же я проснулся, меня ждало множество новостей, но обо всём мои друзья рассказывали мне по дороге на ту базу, где находились пленные лётчики. Самой приятной новостью оказалось то, что нам посчастливилось захватить новейший тяжелый космоплан пиндосов, который впервые заступил на боевое дежурство пять дней назад и был сбит нами на своем восемнадцатом витке. Трюмы космического корабля были забиты под завязку, так как через неделю ему предстояло доставить груз на орбитальную станцию и груз очень для нас ценный, три автоматические линии, которые пиндосы собирались отправить на Марс. Судя по всему, теперь мы сможем изготавливать не только мощные аккумуляторные батареи, но и современное стрелковое оружие, так как по сути это был небольшой завод.

Помимо этого нам досталось двести шестьдесят четыре тяжелые ракеты со сверхмощными неядерными боеголовками. Из этого добра наших инженеров больше всего интересовали реактивные двигатели ракет, работавшие на жидком водороде. Такого добра, как водород, у нас вполне хватало, а наши летуны, едва взглянув на двигатели, сразу же сказали, что смогут с ними справиться, если, конечно, те не будут работать на полную мощность. Что же, овчинка явно стоила выделки, если учесть, что вся эта операция по сути встала нам в жалкие гроши. Однако, всё же самую большую ценность представляли из себя те знания, которыми обладали пиндосы, ведь среди них было семнадцать учёных. Их сразу же увезли в Новую Москву.

Командир ракетоносца «Джордж Вашингтон», сорокасемилетний генерал Джеймс Мастерсон, пришел в ужас, узнав, что находится в плену, а его корабль получил в общем-то незначительные повреждения, которые наши инженеры брались устранить всего за каких-то полгода. Как выяснилось, этот новейший космический корабль был вдобавок ко всему ещё и невидимым для радаров, но только не для моего зрения, как это в итоге выяснилось. Пиндосы, проанализировав наши действия в борьбе против их авиации, пришли к выводу, что у нас имеются на вооружении радары и что мы сможем рано или поздно изготовить свои собственные зенитные ракеты, которые смогут сбивать их космические ракетоносцы и всё потому, что для успешного бомбометания они должны снижаться до высоты в восемьдесят километров и производить с неё пуски ракет, которые и были по сути авиабомбами, оснащёнными навигационными компьютерами.

Что же, узнав об этом, я только и мог, что лишний раз порадоваться нашей удаче. Шансы у нас были крайне малы, но мы добились самого главного и это был вовсе не сбитый ракетоносец. Как уже выяснили наши разведчики, которые сутками напролёт вели перехват вражеских сообщения по радио, вторым ударом нам удалось полностью вывести из строя боевую космическую станцию пиндосов, оснащённую волновыми пушками. Телепаты уже выяснили, что ими они могли сжигать внизу всё живое на площади в несколько десятков квадратных километров. Судя по данным радиоперехвата, мы мало того, что спалили всю электронику, так ещё и разрушали волновые пушки и без малого чуть ли не уничтожили термоядерный реактор, их питающий, а потому станция восстановлению не подлежит и теперь с неё в срочном порядке эвакуировали весь персонал. Большая часть людей также пострадала от нашего ЭМ-импульса, но ни мне, ни кому-либо ещё и в голову не пришло кого-то жалеть. С этого момента космос перестал быть для пиндосов самым безопасным местом в мире.