Какой была война для Европы и какой была война для нас — для СССР, для России? Война в Европе — это создание Европейского союза под патронатом рейха. Сохранена культура. Да, немного ущемлены национальные интересы. Но в борьбе с коммунистической заразой, с большевизмом — можно и потерпеть.

А что уготовано было нам? Может быть, те, кто пишет все это, забыли о том, что такое «План ОСТ»? Я напомню.

Генерал-полковник Гальдерн: «Непоколебимо решение фюрера сровнять Москву и Ленинград с землей, чтобы полностью избавиться от населения этих городов, которые в противном случае мы будем кормить в течение зимы. Задачу уничтожения городов должна выполнить авиация. Для этого не следует использовать танки».

Командующий 4-й танковой группой генерал-полковник Гёпнер еще в мае 1941 года заявил, что война должна вестись как «…древняя борьба германцев против славянства, защита европейской культуры от московско-азиатского наводнения, оборона от еврейского большевизма». Защита европейской культуры должна «…иметь своей целью разрушение нынешней России и вестись поэтому с неслыханной жестокостью».

Кто бы выжил? Господин Долин, госпожа Улицкая?

Имеется такое свидетельство: «Парижане действительно очень тяжело переживали период фашистской оккупации. Когда они пили свой утренний кофе и мимо случайно проходил немецкий солдат, то их сердце сжималось от боли за свою поруганную родину и приходилось добавлять еще сливок в чашку, чтобы перебить вкус горечи».

А вот слова всемирно известного литератора Андре Жида, осень 1940 года: «Какой смысл набивать себе синяки, ударяясь об решетку. Чтобы меньше страдать от тесноты своей клетки, нужно только держаться поближе к ее середине». Вот вам и ответ, как нужно переживать оккупацию.

А какое количество знаменитейших брендов работали тогда на великий рейх!

Конечно, покажите молодому человеку, школьнику, не обремененному особенными знаниями, фотографии оккупированного Парижа. Загорающие люди, кафе, велосипеды, новые прически, модные шляпки. Ну да, некоторые неудобства, приходится собирать объедки для кошечки, потому что иногда не хватает еды, и так далее. И покажите фотографии Великой Отечественной — разбитые города, сожженные деревни, повешенные партизаны, расстрелянные женщины, старики, дети. И скажите: «Хочешь вот так — или хочешь вот так?» Я думаю, это тяжелый вопрос для неподготовленного человека, который воспитывается в представлении о том, что это не наша Победа, не наша война.

В связи с этим я хочу вспомнить недавнюю историю с обидой руководства Ельцин-центра на меня за то, что я сравнил награду «Лучший европейский музей» Ельцин-центру с наградой полицаю от рейха. Один из руководителей центра Екатерина Барабаш пишет: «Я вот думаю — а если подать в суд на этого ублюдка Михалкова за разжигание межнациональной розни по статье 282 УК РФ? Всех возмутило, что бывший режиссер сравнил премию Ельцин-центру „Лучший европейский музей“ с железным крестом вермахта, а меня куда больше — „какой-нибудь Коцюбайло“ (дальше идет моя цитата): „Я не удивлен и реагирую на это точно так же, как если бы я узнал, что гражданин Советского Союза, какой-нибудь Коцюбайло, ставший полицаем, получил железный крест от вермахта“».

Давайте разберемся, чем вызвана моя оценка.

Заместитель директора Ельцин-центра по научной работе Никита Соколов говорит: «Народ состоял из трех разных по весу фракций. Была, очевидно, большевистская фракция, которая твердо держалась за советскую власть. Была очень незначительная открыто антисоветская часть, которая ждала немцев как освободителей. А подавляющее большинство не имело информации и вообще не хотело воевать сию минуту, а хотело уклониться от принятия решений (ведь цифры уклонистов от призыва огромны)».

Это как? Большинство хотело уклониться? А как же учителя, актеры, художники, инженеры, врачи, которые шли в ополчение — неготовые, неумелые, те, кто получал «трехлинейку» и 15–25 патронов. А как же мальчики, которые прибавляли себе годы, чтобы уйти на фронт? Мальчик, который становился сыном полка и потом расписывался на Рейхстаге. А ему 17 или 18 лет. Как же эти люди, откуда они?

Читаем дальше историка Никиту Соколова: «К лету 1942 года… Когда становится понятно, что немцы не сделают того, чего ждало крестьянство, замордованное коллективизацией, чего ждал город, замордованный репрессиями, то есть отмены колхозов, отмены церковных гонений и некоторой демократизации политической системы, реальных выборов реальной власти. Когда немцы этого не дали, стало понятно, что шило меняется на мыло, только эти говорят по-русски, а те еще и по-немецки. Вот тут народ пошел в партизаны».

Потрясающе! То есть если бы немцы здесь повели себя как во Франции — дисциплинированно, культурно, то народ бы их принял, и все было бы хорошо. И не было бы жертв. И не было бы разрушений!

А вот точка зрения историка Соколова по еще одному вопросу: «Не реабилитированы по большей части, практически никогда. Те люди, которые реально боролись против советской власти, это диссиденты 40-х годов, диссиденты 30-х годов, которые были действительно реальные боевые группы, они не реабилитированы, хотя ничего не совершили. Это власовцы, это большая общественная проблема».

Я хочу задать вопрос — разве эта точка зрения историка из Ельцин-центра не заслуживает награды вермахта, железного креста?

Почему железный крест? Поясню.