5 января (18 по новому стилю) 1918 года.
Петроград. Смольный. Штаб.
Комната Иоффе. Утро.
Ленин рвет и мечет. Кричит на Бонч-Бруевича и Подвойского:
– Разогнать к чертовой матери! Никакого выступления партии кадетов завтра! Нам не нужны их иезуитские запросы! И вообще хватит! К чертям это Учредительное собрание! Этот блядский шабаш заклинателей змей! Всё! В конце концов, есть там наша охрана?! Наше присутствие?! Вообще, где товарищ Иоффе?!
– Болеет. Испанка, – говорит Бонч-Бруевич.
– А вы все без него как слепые котята!
– Понимаете, Владимир Ильич, латышам Берзиня не заплатили вовремя, и они ушли с постов.
– Что?! Мы платим бешеные деньги! Бешеные! Где Радек?! А что моряки Раскольникова?
– Пьяные в стельку!
– А если ввести в Таврический… В эту «учредиловку» роту китайцев?[83] – предлагает Подвойский. – Они, черти, такие дисциплинированные!
– Вы что?! Белены объелись, товарищ Подвойский?! – орет Ленин.
Он проносится по кабинету, выскакивает за дверь и втаскивает ничего не понимающего, но вежливо улыбающегося китайца-часового. Показывает на него:
– Ну?! У нас же русская революция! Вы представляете, какая вонь начнется!
Влетает Радек:
– Учитель! Всё в порядке! Деньги латышам уже везут! А пока, представьте себе, нашлись трезвые матросы. Экипаж товарища э-э-э… Железнякова. Инструкции им уже получены. Всё будет вежливо. Я с ними.
– Возьмите с собой Сталина и его людей! Чтобы завтра утром и духу не было этой Учредительной херни! – Ленин смотрит на часы и быстро выходит.
КОММЕНТАРИЙ: