— А старых ран тогда сколько? — удивился граф.
— Простите, ваше сиятельство, старые шрамы не считал, но думаю, что не меньше.
Граф кивком приказал своему лекарю-магу, чтобы он осмотрел Эрита. Как только маг подошёл к кровати, Эрит открыл глаза.
— Как ты себя чувствуешь? — Маг решил, начать осмотр с расспроса о самочувствии. Эрит молчал и внимательно рассматривал посетителей.
— Он не слышит ничего и не может говорить, — пояснил Чарес без разрешения графа.
— А раньше слышал и говорил? — Спросил маг.
— Да.
— Ну, что же, давайте посмотрим и определимся с тем, чем ему можно помочь.
Лекарь-маг принялся водить над телом Эрита руками, при этом что-то нашёптывая себе под нос. Определив, где находится самая опасная рана, он достал из-за пазухи маленький, слабо мерцающий камешек и приложил его к самой серьёзной ране. Камешек ярко вспыхнул и потускнел.
— Очень интересно, очень, — маг, забрав свой камешек, встал. — Ваше сиятельство, серьезных ран нет, но ни слух, ни речь я ему вернуть не смогу, просто не знаю, как. С виду всё в порядке, почему не слышит и не может говорить, мне не понятно. Здесь моих скромных сил на лечение просто не хватит, это какая-то другая проблема, тут менталист нужен, а его у нас нет. Будем надеяться, что молодой и крепкий организм, сам справится с этой проблемой, со временем, конечно.
Граф ничего не сказал в ответ, он просто долго смотрел в глаза, не понимающего что происходит парня и думал. Думал о том, что будь у него десятка два таких бесстрашных воинов, он выиграл бы любое сражение. Граф ценил и уважал таких людей и никогда не считал зазорным, при случае отдать им честь. Так произошло и сейчас. Положив на край кровати туго набитый золотыми монетами кошель, граф приложил правый кулак к груди и слегка поклонился.
Через несколько секунд палатка опустела, гости ушли, оставив и Чареса, и Эрита номер два в некотором недоумении. За всю свою жизнь Чарес не мог припомнить такого случая, чтобы граф отдал честь простому солдату, ну, пусть даже не совсем простому, а баронету, но это всё равно не меняло дела.
— От те на! Расскажу Новару, не поверит. Теперь ты у нас — герой! — сказал Чарес вслух, посмотрев на Эрита, и подумал, — узнать бы ещё, кто ты такой и откуда взялся.
Я проснулся, почувствовав чьё-то присутствие рядом. Открыв глаза, увидел дорого одетую делегацию, стоявшую возле моей больничной койки. Я по-прежнему ничего не слышал, а жаль, узнать, о чём они говорили, очень хотелось. Сам я говорить ничего не собирался, буду играть в молчанку до последнего. Вскоре какой-то мужик стал водить надо мной руками, потом достал маленький светящийся камешек и приложил его к моему животу. По всему телу прошла теплая волна, беспокоящая меня больше всего рана, сразу перестала болеть, я даже вздохнул с облегчением.
Вскоре вся делегация быстро свалила, и я решил в подробностях рассмотреть моего няня. На вид около пятидесяти, крепкого телосложения, ростом приблизительно метр семьдесят, коротко остриженные волосы с проседью, такая же борода, глаза серые, умные, взгляд холодный, словно у зверя. Хотя если подумать, у хорошего воина именно такой взгляд и должен быть. Одет просто, сама одежда добротная, поверх одет пластинчатый доспех, помимо него есть стальные щитки, частично защищающие руки и ноги. Голову на данный момент ничего не защищало, шлема поблизости я не увидел. Пока он задумчиво провожал делегацию взглядом, я успел его рассмотреть, но так и не смог понять, кто он и что ему от меня нужно.
В палатке на кровати, замотанный в бинты словно мумия, я пролежал два дня. Всё это время за мной ухаживал воин, имени которого я так и не узнал. Он меня кормил, поил, помогал сходить в туалет и менял бинты. На моё удивление ни одна из полученных мною ран не воспалилась. Заживали они тоже на удивление довольно быстро, не кровоточили и почти не болели. Вставать мне, правда, пока было запрещено, но я не сильно-то и стремился к этому. Сейчас для меня было лучше задержаться здесь ещё на несколько дней, чтобы собрать как можно больше информации о том, куда я попал. С каждым днём я всё больше убеждался в том, что это не только не древняя Русь, это даже не земля. Вчера увидел, что лун на местном небе две, одна маленькая, меньше земной раза в два, а вторая равна земной, но всё это приблизительно, конечно, я же их не измерял. По истечении этих двух проведённых в полевом средневековом лазарете дней, мой нянь решил, что нам пора отсюда сваливать. Меня перенесли в сани (сейчас здесь была зима), завернули в шкуры и куда-то повезли. Вёз меня он же, причём управлялся один с тремя лошадьми и тремя же санями. В одних находились мы с ним, в двух других оружие и доспехи.
Вскоре госпиталь и поле сражения, где я огрёб, по самое не могу, остались где-то далеко позади. Наш небольшой обоз уходил на север. Как я догадался что на север? Да очень просто — слой выпавшего снега с каждым отмеренным десятком километров, становился всё больше и больше. Клочков земли, не укрытых снегом уже не было видно, но толщина снежного покрова пока ещё не мешала нашему передвижению.
За день лошади преодолели, по моим приблизительным подсчетам, где-то около пятидесяти километров. Воин нянька не оставлял надежды на то, что я его услышу или же скажу что-то внятное. Он по долгу говорил со мной и периодически проверял, не прикидываюсь ли я глухим. Заходил мне за спину и ударял молотком о какую-нибудь железку. Смотрел, вздрагиваю я от громкого звука или нет. Я не вздрагивал, потому что, в самом деле, ничего не слышал, зато видел боковым зрением, как от стучал. С молчанием было проще, он это проверить просто не знал как, не пытать же меня для этого.
На ночь нянь развёл большой и жаркий костёр, чтобы я не замёрз до утра. Он вообще меня всячески оберегал, словно бы я был для него родным человеком. Глядя, как он обо мне заботится, я пришёл к выводу, что он явно принимает меня за кого-то другого, но точно не за собственного сына. Каков бы ни был двойник, с родным сыном его не спутаешь, если, конечно, видишь хорошо.
Расположившись возле костра в полу сидячем положении и глядя на огонь, я думал, что мне делать дальше. Показать, что я не тот за кого он меня принимает или продолжать, делать вид, что всё хорошо и я именно тот, кем он меня считает. В итоге решил, пока оставить всё как есть, а там видно будет.