– Они ждут?

– Ждут, – кивнула Марла.

– Что-то ещё передали?

– Нет…

– Тогда, полагаю, мне пора.

Приём был скромным, но гости на подбор.

Ни одного лица, которое бы было знакомо с Эммой по-настоящему. Никого, кто мог бы признать в белокурой девочке самозванку.

Графиня Чарасская, собственной персоной.

Не виденные ранее и должные прибыть только ко дню свадьбы, родители Гая Алиготе.

Несколько лиц, видевших виконтессу Гри в Лавалле, чьих имён Эмма и не вспомнила.

Родители, сёстры, дядюшка.

Это было похоже на скромную пирушку, пикник или чаепитие. В уголке поставили столик для игры в слим, мужчины потягивали виски, наверняка привезённый из Мерло дядюшкой. Трещал огонь в камине, а сидящие подле него кузины вышивали.

Это было похоже на образцово-показательное выступление, на спектакль, театральную постановку, и, ох, как же Эмма злилась.

«И ты, мой друг, меня оставил…» – молилась она, обращаясь к собственному внутреннему голосу.

Тишина теперь была её спутницей, как назло.

Тишина и одиночество.

И чувство предательства, на котором можно свернуть горы, если есть силы.

– Дорогая! – воскликнул сам Дьявол, Неро Гриджо, и обернулся к дочери, воздев к потолку руку с бокалом. – А вот и ты! Не представляешь, какие тут творились без тебя новости! Простите, графиня, я вынужден всё рассказать моей милой дочери…

– Ну что вы, – графиня Чарасская вышла вперёд.

Ещё одна актриса театра, очевидно, на ведущей роли.