Неслышно ступая по толстому ковру, который приглушал шаги, чтобы любопытствующие не мешали работающим посетителям, Фрая прошла вдоль стеллажей. Заглянула за край последнего и...

И невольно отшатнулась обратно.

В одном из кресел, отодвинув его от стола с раскрытыми на нём книгами, вольготно развалился темноволосый «читатель». Запрокинув голову на мягкий подголовник, он закинул одну руку за затылок. Бездумным взглядом смотрел в потолок, на его губах блуждала слабая улыбка, а другая рука с растопыренными пальцами то плавно поднималась над ногами, то резко исчезала за боковиной кресла. Именно он, то есть его кожа, и светилась. Куда слабее, чем у блондинки, но вполне отчётливо, выдавая принадлежность к высшим. Как и факт того, что он несомненно чем-то очень доволен.

Заинтригованная подозрительными движениями и намереваясь выяснить их причину, Фрая, затаив дыхание, скользящим движением перебежала через проход между стеллажами, чтобы оказаться с противоположной стороны и оценить происходящее с иного ракурса.

Едва сдержала потрясённый возглас — присев на полу, между широко расставленными коленями шатена удобно устроилась укрытая объёмным белым плащом девичья фигурка. Её руки, заведённые за спину, были связаны широкой лентой, тело послушно склонилось, а голова... Скрытая таким же накинутым на неё капюшоном, как и у парня в аудитории, именно голова девушки с той самой удивившей Фраю ритмичностью поднималась и опускалась между ног парня. И именно на ней лежала его ладонь, задавая скорость и глубину...

При этом в помещении было совершенно тихо, ничто не выдавало их присутствия, ну разве что редкие мягкие хлопки. И даже когда, сильно вжав в себя голову партнёрши, парень дёрнулся, выгибаясь, Фрая с трудом различила едва слышный стон девушки. Они явно старались не шуметь.

Мягко отстранив от себя партнершу, шатен застегнул брюки. Дождался, когда она поднимется на ноги и повернётся к нему спиной. Развязал ленту и лёгким шлепком по ягодицам направил плотно закутавшуюся в плащ девушку к выходу. Сам тоже неспешно поднялся, потянулся и зашагал следом. К счастью, не в ту сторону, где пряталась Фрая.

На этот раз она себя не выдала, хоть и было ей снова невероятно смешно и дико смотреть на развратные игры тех, кто везде и всюду наперебой вещает о своей чистоте и благопристойности. Ну ладно бы подобные междусобойчики устраивали низшие — им вроде как положено быть вульгарными, похотливыми и неразборчивыми в связях. Но когда это делают высшие...

— И эти притворщики называют нас безнравственными, — хмыкнула девушка, когда осталась одна в кромешной тьме.

Впрочем, тут же себя осадила. Во-первых, всегда и везде есть исключения. Во-вторых, здесь не Белый Мир с его чопорными нравами и устоями, тут Межмирье. И неудивительно, что многие в нём, нагло нарушая законы своего общества, ведут себя свободнее, раскованнее, не боясь огласки и потери репутации. Смысл было высшим выдумывать ограничения до такой степени строгие, что и сами не рады. А сейчас головы ломают, как улизнуть от контроля. Любят они всё усложнять. Тот парень в парке оказался абсолютно прав, хоть и не видел наглядных доказательств, как Фрая. Девушка даже пожалела, что попрощалась с парнем и не попыталась познакомиться лучше. В таком приятно обрести друга и единомышленника. Не то что в недальновидном Дьяре...

Практически наощупь Фрая спустилась в холл и, направляясь в общежитие, дала себе зарок больше не проявлять неуместного любопытства, чтобы не нарываться на неприятности. Кто-то да и заметит и нажалуется ректору. А там и до очередного наказания недалеко.

На этот раз девушка никого не встретила и до своей комнаты добралась без приключений.

* * *

Привет, дневник...

Я уже не знаю, что писать, чтобы помочь самой себе осмыслить происходящее, а что оставить без внимания. Вчера ночью, когда вернулась в общагу, поняла, что даже самое шокирующее начинает восприниматься как обыденное и ничем не примечательное. Что угодно может начать выглядеть привычным, не вызывая логичных для этой ситуации эмоций. Словно я оказалась в защитном коконе и смотрю на всё со стороны. Я перестаю удивляться в этом ненормальном Межмирье, где двуличность уживается с жёсткими запретами.

Я и на пустующую кровать Ашены, посмотрела, не почувствовав ровным счётом ничего. И от неожиданной похвалы моей новой маске Ламиарой не испытала ни радости, ни растерянности. И доставучий Индор не спровоцировал привычного для меня раздражения, выдав своё излюбленное «Ты снова говоришь неправильно, Фрая...». Он превратился в подобие сплюшки, о наличии которой приходится помнить, но бурных реакций нет. И на последней практике работала через силу, убеждая себя, что не имею права разрушить то, к чему так долго шла. При плохой успеваемости шансов у меня не останется.

Отправляясь в Академию, я рассчитывала на обещанное нам всем саморазвитие, возможность раскрыть свою одарённость в полной мере, получить интересную профессию. И в итоге получить преимущество перед сверстниками из моего родного мира.

А я до сих пор так и не поняла, в чём моя уникальность, одарённость заключается. К какому именно занятию у меня особая склонность? Повторение уже известного наскучило донельзя. На лекциях хочется спать. Ни к чему нет интереса, азарта, и мне хотелось, чтобы нас скорее отпустили с учёбы.

Единственное желание лечь, ничего не делать, а ещё лучше — побыть в одиночестве. Только игнорировать вечеринку не могу. И с наказанными девчонками мы уже вчера сговорились, бросать их тоже не вариант.

Мои соседки, довольные, радостные, наряжаются к вечеринке, а я нехотя собираюсь. Не планирую там долго задерживаться. Постою в стороне и уйду, никто не придерётся, ведь правила я выполнила.