После этого они скупили чуть не половину магазина и вернулись к вечеру в гостиничный номер.

Фома стал развязывать свертки и раскладывать покупки.

– Вы меня, батюшка игумен, извините, но я все же никак не могу понять: кто же вы на самом деле? Контузия… и вы ничего церковного вспомнить не можете, но в магазинах-то ориентируетесь так, что я только диву давался…

– Считай, что я разведчик на вражеской территории.

– Чей?

– Ну, не немецкой же, типун тебе на язык. Есть у нашей церкви тоже своя разведка…

– Хотите знать, как попы живут?

– Во время войны у всех животы ремнями подвязаны. Тут уж не до жиру, быть бы живу… Но помочь ты мне можешь. Работы у нас будет много. Нужно будет объездить все сохранившиеся храмы, узнать, в каком они состоянии, какая нужна помощь… Так что ты станешь моими глазами. Согласен?

– О чем разговор. А с чего начнем?

– С того, что ты для начала разденешься… Что застыл? Будем мерить обновки-то?

– Прямо сейчас?

– А то когда же, кто же нас в твоем ветхом облачении в ресторан пустит…

Фома быстро скинул с себя свой подрясник. Сложением юноша оказался крепким, фигурка была борцовская, мышцы налитые.

– На руках стойку сделать сможешь? – спросил его Георгий.

Парень кивнул.

– Давай!

Фома легко вошел в стойку, словно бы всю жизнь этим занимался.

– Молодец! – сказал Георгий. – А теперь смотри…

И игумен, сделав кувырок назад, уже сам мягко опустился на руки и так прошел часть комнаты, а затем снова с переворота встал на ноги…

Раскрасневшийся Фома от удивления раскрыл глаза.