Визит гестаповцев был как нельзя некстати, но Карповна была уверена: Гусар ее не выдаст. Она отметила, что Гусар не вернул ей и не отбросил лоскут шелка с письмом, а сунул в карман. Взглянув тревожно на Карповну, он поднялся из-за стола навстречу двум гитлеровцам в штатском, со свастикой. Увидев незнакомую женщину, один из вошедших извинился.

— Это русская дама из Винницы, — отрекомендовал гостью подполковник, — она привезла мне привет от генерала Гаммера и, представьте, ноты.

— Ноты? О, музыка, это хорошо! — воскликнул фашист. — Но в этом городе, в этой проклятой дыре и рояля не найдешь!

— Наша гостья, дорогой Флешке, не понимает нас, — она говорит только по-русски, — пояснил подполковник.

Гусар извинился перед гостьей и пригласил офицеров в соседнюю комнату. Через тонкую дверь в кабинет Гусара доносились отдельные слова и обрывки фраз.

Карповна поняла, что гестапо просило Гусара — начальника местного гарнизона — выделить солдат для подготовки аэродрома. А то, что этим вопросом занималось гестапо, наводило на мысль о подготовке операции против партизан.

Закончив беседу с гестаповцами и выпроводив их, Гусар вернулся к Карповне. Налив стакан воды, выпил ее залпом и, отдышавшись, сказал, не скрывая своего волнения:

— Я вижу, у вас железные нервы! Удивительное самообладание! Но согласитесь: ваше появление слишком большая неожиданность для меня. И это письмо… Я должен собраться с мыслями.

— У вас, подполковник, нет для этого времени, — сказала Карповна. Гусар бросил на нее быстрый взгляд. Лицо его выразило и опасение, и растерянность, и сочувствие.

— Милая женщина, вы ходите по лезвию бритвы! — вырвалось у него.

— Защищая Родину, о своей безопасности мало думаешь.

Спокойствие Карповны передалось Гусару. Он заговорил очень горячо, с видимой искренностью:

— И я, и мои соотечественники питают симпатии к вашему народу… И служат немцам не по своей воле. Но поймите и нас: не так легко перейти на вашу сторону… Это означает по существующим законам «третьего рейха» казнь наших близких. Но допустим, мы перешли бы к партизанам, чем бы это вам помогло? Немцы заменят нас кадровыми гитлеровцами — вам же будет хуже! Пока мы здесь, вам легче бить немецких захватчиков. Поверьте: симпатии мои лично и моих офицеров-словаков, моих солдат — на стороне советских людей, и мы, как только можем, идем партизанам навстречу… Помните бой под местечком Брагином? Когда немцы пошли в наступление против ваших отрядов, я под благовидным предлогом задержал свой полк, и генерал Ковпак разгромил фашистов. Разве это не доказательство моего расположения к русским?

— Все это так, господин подполковник, и мы это ценим…

— Но перейти открыто на сторону партизан я не могу, хотя всем сердцем ваш, — твердо сказал Гусар.

— В письме просят вас о помощи другого рода. Я должна это разъяснить на словах. Помогите нам в другом, дайте прорвать немецкий заслон.

— Рад был бы, но не вижу ни малейшей возможности к этому.

— А между тем у вас есть такая возможность, — сказала Карповна.

— Именно?

— От вас гестапо требует солдат для подготовки аэродрома. Дайте этих солдат! Но снимите их с вашего фланга, возьмите этих солдат из огневой охраны. Ослабьте эту охрану на стыке вашего полка с другим полком… Но, чтобы гестаповцы ничего не заподозрили, вы не всех солдат отправьте на аэродром. Часть их оставьте в огневой охране. Остальное мы берем на себя. Кстати, — сказала она, — дайте, пожалуйста, спички! И письмо…