Я была в смятении…

В конце концов, генерал уехал в академию, так и не добившись «аудиенции» у столь переменчивой особы, как Лайра Ноэро, а вскоре и я тайком покинула дом, чтобы снова, на одну короткую неделю, стать братом. Уверена, она пролетит незаметно, а дальше…

Что дальше? Через две недели, в ночь Чароденья, император ждёт от Рифера Ноэро демонстрации хронового дара, и что сможет показать мой брат, если я сама толком не понимаю, как им управлять? Куда уж Риферу…

Пыталась объяснить это Тессе, но тётя не захотела ничего слышать.

— Неделя и точка, Лайра, — отрезала она строго. — Каждый день промедления — лишний риск для нашей семьи. Риферу пора возвращаться в академию…

— Но как же бал?! И…

— А на балу ты будешь собой, а он кадетом-чаровиком. Не получится с демонстрацией — ничего страшного. Ты же сама утверждала, что вы с Вентурой так и не перешли к практике. Вот старик пусть и объяснит его величеству, что время Рифера ещё не пришло. Тот подосадует, но ничего страшного не случится. А тебе не придётся продолжать ломать комедию, менять маски и переодеваться во дворце, рискуя быть раскрытой.

— Но…

Тесса вскинула руку, недовольно нахмурилась.

— Кажется, будто ты и не рада его возвращению. Да, он ошибся, да, оступился, но теперь пытается всё исправить. Помоги ему вернуть его жизнь.

С моими дарами в придачу.

— Мне нужно в академию. — Я поднялась, понимая, что продолжать этот разговор не имеет смысла.

Тессе не терпелось скорее со всем покончить и успокоиться, а то, что я себя при этом спокойной совсем не ощущала, её волновало мало.

Никого не волновало.

Эшвар затаился, никак не реагировал на попытки до него докричаться. В конце концов, я плюнула на них всех и уехала в Кальдерок плакаться на груди у Бриана. Разговор с другом помог немного успокоиться. Торнвил негодовал и возмущался, когда пересказала ему разговор с братом.

— Так и сказал? Про дерьмо, в котором оказалась твоя семья из-за тебя?

— Угу, — ответила я.

Мы сидели в комнате, на кровати, и болтали, перемывая косточки моему счастливо возвратившемуся братцу.

— А он не уточнял, в чём именно оказались Ноэро после его побега? — хмыкнул приятель. — Или до сих пор верит, что за дезертирство в Эргандаре просто помахали бы перед носом пальцем и сказали бы, что так больше делать не надо?

— Он говорит, что раскаялся, и считает, что этого более чем достаточно, чтобы мы всё забыли и двинулись дальше. И он, так уж и быть, готов великодушно забыть об ошибках своей неразумной сестры.