Сама Глаша носила доверху полные вёдра. Саша вёдра быстро таскал и так быстро в кормушку вываливал, что и не разберёшь, сколько корма у него в ведре — много или мало. Часть «каши» падала из его ведра мимо кормушки, на землю.

— Саша, аккуратнее! Никто за тобой не гонится! — делала ему замечание Глаша.

А Вите не было надобности указывать, чтобы не таскал слишком тяжёлое и не торопился. Он приносил корму понемножку, вываливал его в кормушки аккуратненько, не спеша.

Начав работать, Света сперва стеснялась. Как-то неловко всё у неё получалось: то споткнётся с ведром в руках, ноги себе водой обольёт, то, вроде Саши, корм мимо кормушки насыплет. Но постепенно она научилась двигаться ловчее и быстрее.

Как-то Глаша даже ей посоветовала:

— Посиди, Света, отдохни! Уж очень ты стараешься.

А утята-то какие забавные! Хорошенькие. Глазки чёрные, живые. Пёрышки белеют на солнце. Крылья совсем коротенькие. Когда утёнок заторопится, подбегает, то крылья поднимает, и видно, что это ещё не крылья, а так — отросточки.

На озеро прищуришься — перед глазами голубое и белое вперемежку. Красиво!

И в такое чудесное место бабушка её не пускает!

Света пуще слезами залилась. Вдруг позади неё раздался какой-то странный звук:

— Хмы-хмы!

Откашливается кто-то?

Света оглянулась и даже со скамейки привстала от удивления: из-за плетня круглый ком жёлтой соломы лезет, во все стороны соломинки из него торчат. Да это мальчишкина голова! Волосы соломенного цвета… И как Сеньку в утятник пускают такого нечёсаного? В класс ни за что бы не пустили. Посмотрел Сенька на Свету своими небольшими, будто сонными глазками, потом спросил:

— Плачешь?

Кивнула Света головой и всхлипнула.

— Ты чего на утятник не пришла? Таня меня послала… Может, ты заболела?

— Н-н-не… заболела… — Слёзы у Светы сдавили горло, и голос от этого писклявый-писклявый, как у мышонка. — Меня… бабушка… н-не… пускает.

— Дык что ж теперь делать? — Сенька почесал в затылке.

— Дык я почём знаю? — пропищала Света. Вдруг заметила, что она тоже «дык» сказала, и ей ещё горше сделалось. От слёз даже Сеньку плохо различает. Но уши Свете не заложило, и сердитый бабушкин голос она услышала:

— Раздыдыкались! За какие грехи мне такое наказание? Парламентария, что ли, за Светой прислали? Ну, пойми ты, мальчик, что она целую зиму болела! Утомляться ей никак нельзя! Я за неё перед отцом-матерью в ответе!