— Вы попали в беду? Вас опять преследуют?
— Нет, не я! Я ей говорила, что это добром не кончится…
— Кому?
— Наташе… Наталье Красницкой, если угодно!
Хорь уставился на Ливанову круглыми глазами.
— Вон оно что! Ольга Александровна, пойдем, тут вас могут увидеть с улицы. И говорите со мной так, как хотели говорить с господином Лабрюйером. Я не знаю, когда он вернется, а сейчас, похоже, каждая минута дорога.
— Да! Но я вас не знаю.
— Пройдите сюда, — Хорь пропустил ее в узкую дверь, что вела во внутренние помещения фотографии, и сразу же, как эта дверь затворилась, стащил с головы вороной парик.
— Может быть, вы узнаете меня, — сказал он. — Помните ту ночь, когда на вас напали? Помните, как вас вырвали из рук убийцы в подворотне? Посмотрите на меня внимательно… Помните, я вас отпихнул и по-русски приказал: бегите? Ну? Вспомнили?..
Глава двадцать вторая
Холод замечательно прочищает мозги и мобилизует умственные способности.
Лабрюйер выскочил из фотографического заведения в одном пиджаке. Его понесло в сторону Матвеевского рынка — и занесло бы чуть ли не до новой Гертрудинской церкви, кабы не дождь. Он заскочил в кондитерскую за рынком, взял чашку кофе со сливками и кусок яблочного штруделя. Если по уму — нужно было потребовать коньяка. Но в кондитерских такого крепкого напитка не водилось, а тминный «Алаш» — дамский ликер, если выпить полноценную мужскую дозу — все потроха слипнутся.
Пока Лабрюйер грелся горячим напитком и заедал вспышку ярости штруделем, в голове сложилось верное решение. Нужно довести до конца всю эту историю с фрау Бертой, Красницкими и прочими врагами Отечества, а потом честно признаться — взялся не за свое дело. Может, стал с возрастом неуживчив. Может, слишком много зла накопил по милости Хоря, и все попытки Барсука с Росомахой наладить хорошие отношения были тщетны. В общем, следует наконец вернуться в полицию — и пропади она пропадом, эта фотография. Ходишь по собственному заведению и боишься дверь в чулан отворить — вдруг там сидит какой-нибудь питерский гость и приклеивает бороду или прилаживает фальшивый бюст?
И еще эта «немая азбука» — что за наваждение?..
За прилавком кондитерской стояла сдобная и улыбчивая фрау — лучшая реклама товара. Лабрюйер спросил, нельзя ли поблизости приобрести зонтик — обычный мужской зонтик. Оказалось, что фрау его знает, бывала в «Рижской фотографии господина Лабрюйера». В кондитерской служил мальчишка-рассыльный, его послали за зонтиком. И вскоре Лабрюйер входил в свое окаянное заведение, полностью готовый к серьезному разговору с Хорем.
— Господин Гроссмайстер, все уехали, — обрадовал Ян.
— Кто — все?
— Фрейлен Каролина, ее жених, еще один господин, который сидел в лаборатории…
— Та-ак…
Женихом, очевидно, был Росомаха. А что за господин скрывался в темной лаборатории? И сколько дней он там скрывался? Барсук, говорили, был в Мюльгравене…