– Мне самому не известно, по какой причине хочет видеть вас его сиятельство, – ответил Брамп и, кажется, не врал. – Мне не объясняют приказов, мне их отдают, а я их выполняю.

– В таком случае – нет, – ответил я и вскинул правую руку. Помню, меня еще удивило, как быстро я это сделал и как медленно реагировали солдаты. Нож уже вылетел из моего рукава, и я выхватил из набедренной кобуры еще один, такой же, а они еще только целились из своих арбалетов. Но еще до того, как мой нож оказался в воздухе, целых четыре стрелы выпустил Риголан, а Джонатан гортанно выкрикнул:

– Ииджахт! Зиммехмаа! – И сгусток тумана рванулся вперед, теряя на лету клочья. Достигнув Брампа, туман выбросил щупальце, заплетая им ноги коня и самого Брампа, а сгусток полетел дальше, цепляясь за лошадей, солдат и оплетая их щупальцами. Кони в страхе начали ржать. Они пытались биться, вставать на дыбы, но движения их были вялыми, словно бы сонными. То же самое происходило и с солдатами – они едва шевелились, пытаясь послать своих коней вперед; прицелившись из арбалетов, они выпускали стрелы, когда нас уже не было там, куда они целились.

Один только Брамп оказался неподвластен магии Джонатана. Едва я вскинул руку, он схватился за свой пояс, сжал его, с хрустом что-то раздавив. От пояса чиновника поднялось зеленоватое облачко, странным образом приобретая форму сферы, полностью скрывшей фигуру Брампа. Мой нож, брошенный в чиновника, скользнул по краю этой сферы, неестественным образом изменил траекторию и полетел дальше, а затем воткнулся в горло горниста, стоявшего слева от Брампа.

Сейчас мне уже трудно воспроизвести в точной последовательности все события той схватки. Все происходило слишком быстро, на маленьком кусочке пространства собралось довольно много людей, и все они действовали. Точнее, действовали в основном мы – Риголан успел выпустить штук десять стрел, Джонатан швырнул в солдат «Огненный хлыст», и длинный багровый язык посшибал с лошадей человек пять всадников, я бросил три ножа. В нашу сторону выпустили всего пять или шесть стрел, да еще один солдат успел метнуть копье в Боба, который практически не участвовал в схватке, поскольку метательного оружия у него не было. Боб от копья легко увернулся и в конце концов вступил в схватку.

Корнелиус Брамп не только не испытывал на себе магических воздействий Джонатана, единственный из всех наших противников, только он, по-моему из всех не потерял головы. В общем, Брамп рассудил верно, что первым делом нужно сокрушить мага. Хотя в тот момент, когда он выхватил из-за пояса зеленый стеклянный шар и бросил его в Джонатана, едва ли даже смерть нашего мага могла бы переломить схватку в пользу Брампа. Практически все его солдаты к тому времени лежали на земле, раненые или убитые. Мне до сих пор иногда снится эта картина – первый мой бой вот так, лицом к лицу. Во время путешествия на остров Фрунжима мне приходилось участвовать в стычке с пиратами, но там два корабля разделяли десятки метров, мы стреляли друг в друга из луков, швыряли дротики, я – ножи, но результатов этого практически не видели. А теперь я почти непроизвольно делал взмах рукой, нож впивался в человеческую плоть, и человек падал на землю, разбрызгивая кровь во все стороны. За несколько секунд десяток здоровых мужчин превратились в груду мяса.

Так вот, Брамп метнул в Джонатана стеклянный шар, как оказалось – бомбу. Шар ударился о невидимую сферу, окружавшую Джонатана, и взорвался, разбрасывая стеклянные осколки во все стороны – один из них рассек мне руку, Риголану осколок впился в щеку, а Джонатана силой взрыва просто швырнуло на землю, хотя он-то как раз и не пострадал. Вот тут Боб и вступил в схватку, увидев, что его приятеля, опекаемого им мага, как он подумал, убили – сверкнула вспышка, раздался взрыв, и Джонатан упал на землю. У Боба метательного оружия, в моем понимании, не было, у него было его единственное оружие – кузнечный молот, который стал для него боевым. Его-то Боб и метнул прямо в голову Брампу. Я уже говорил – чиновник был окружен некой защитной сферой, которая отклоняла стрелы и ножи, брошенные в него, но, видимо, ей не хватило мощности отклонить тяжелый кузнечный молот. Молот ударил в эту сферу, как бы замедлил свое движение, так что Брамп успел обернуться к нему, и я еще увидел его искаженное ужасом лицо. В следующую секунду тяжелый кузнечный инструмент с противным хрустом смял лицо Брампа в лепешку и выбросил чиновника из седла. Сразу же после этого схватка как-то резко оборвалась. Секунду все стояли неподвижно, затем Боб слез с Рэглера, степенно подошел к телу Брампа, взглянул на то, что осталось от его лица, и сказал:

– Готов!

После этого он поднял свой молот, лежащий неподалеку, оглядел лежащих на земле солдат. Четверо из них еще были живы, трое ранены, а один просто оглушен. Он сидел на земле, держался за голову и изумленно смотрел перед собой. Убедившись, что никто из солдат не угрожает ему, Боб повернулся к ним спиной и пошел к Джонатану, поднимающемуся с земли. Риголан в это время выдергивал из щеки осколок стекла. Встретившись со мной взглядом, он улыбнулся:

– Вот стеклянным оружием мне еще никогда ранений не наносили!

– Надо бы спросить солдат, что Аштону от нас нужно, – сказал я.

Эльф с сомнением покачал головой:

– Едва ли солдаты знают хоть что-нибудь. По-моему, даже сам этот Брамп точно не знал, зачем мы барону.

Он, конечно, оказался прав. Опрос оставшихся в живых солдат ничего не дал, они получили приказ доставить наш отряд в Регентролл, и это все, что они знали. Боб, пока мы с Риголаном вели допрос, разламывал тяжелые солдатские арбалеты и, несмотря на свою невероятную силу, несколько напрягался. Это, пожалуй, была единственная мера предосторожности, которую мы предприняли: тащить оружие с собой нам было тяжеловато, оставлять солдатам – боязно; что им стоит выпустить с десяток стрел нам в спину, едва мы немного отъедем? Хотя, конечно, арбалеты было жалко – каждый из них стоил весьма приличных денег. Затем, оставив солдат на дороге, мы продолжили свой путь. Теперь нам нужно было торопиться, как никогда. Через день-два солдаты вернутся в Регентролл, и Аштон узнает о гибели Брампа. Тогда на нас и в самом деле станет охотиться вся его тайная полиция вкупе с армией. Нам просто необходимо было как можно быстрее сворачивать на север, к отрогам Северных гор, а там уж затеряться в тайге, где и целой армии найти нас будет нелегко.

Мы двигались весь день, сделав только один привал вскоре после полудня, чтобы перекусить. Затем снова тронулись в путь, стремясь еще до наступления темноты достигнуть густого леса, в котором проще затеряться. Все это время я не мог отделаться от навязчивого ощущения, что я что-то упустил во всем этом деле. Как-то не вязалось между собой все происходящее. Что-то такое особенное знал об этом деле Тибо – оно его пугало, он постоянно говорил об опасности, об осторожности, о секретности миссии. Может быть, это «что-то» стало известно и Аштону? Но каким образом? Тибо продал? Даже если он и в самом деле был когда-то карманным воришкой в Регентролле, как говорит Риголан, едва ли он стал бы меня продавать Аштону. Будь у него такая мысль, он бы изначально не поддержал моих планов похода в Гасенск и уже десять раз успел бы связаться с Аштоном, пока мы готовили экспедицию. Правда, перед самым нашим походом Тибо посвятил в наши планы магистра Соренцу. Мог ли меня сдать Соренца? А кто же его знает – Соренца замкнутый тип, никому в целом свете не известно, о чем он думает. То есть в принципе мог. Одно можно утверждать наверняка – Аштон точно знал, куда мы идем, иначе зачем ему путники, которые направляются куда-то на восток?

Кроме того, до Аштона информация о событиях в Гасенске могла дойти и помимо академии бардов, каким-то иным путем. И что-то в этой информации имеет значение для Аштона. Хорошо, но если так – чем я могу ему помочь? Рассказать больше, чем он уже знает? Скорее всего он знает столько же, сколько и я. Дать нам какое-то особое поручение? Да, в его распоряжении целая армия вкупе с тайной полицией, что, больше некому выполнить это поручение? Выходит, Аштону просто нужно задержать наш отряд, а то и вовсе принудить нас не идти на север. О, как интересно! Что же за тайна сокрыта в смерти далекого северного гарнизона, что самый могущественный монарх Файерана препятствует ее раскрытию?

Я долго ломал над этим голову, так, что она в конце концов разболелась. Я даже вздохнул и посмотрел на спину Риголана, ехавшего впереди – отроги Северных гор ему были знакомы хотя бы по карте, потому он вел нас. Поговорить бы с темным эльфом – у него светлая голова. Но в пути мы предпочитали молчать, чтобы лучше слышать происходящее вокруг.

Когда светило село, мы продолжали двигаться, стремясь достигнуть таежных лесов хотя бы до утра. Каменистая почва под ногами ящеров потрескивала, чахлые деревья на ней в неверном свете сумерек начинали приобретать странные и страшноватые очертания. Тут меня догнал Боб и сказал:

– Какая-то жутковатая местность. Так и кажется, что откуда-нибудь выскочит злобная ночная тварь – вампир какой-нибудь, обращенный в летучую мышь, или десяток скелетов с копьями. Выйдут и скажут: «Кто потревожил наш поко-ой!» – провыл Боб низким басом, так, что я, несмотря на усталость, расхохотался. – Не люблю мертвяков, ужас! – поежился Боб.

– Вампиры не обращаются летучими мышами, а скелеты-воины – это вообще сказки для маленьких, – все еще улыбаясь, ответил я. – Сам подумай, какая от скелета польза? Какой из него воин? Одни косточки. Даже если бы кто-то и поднял его из могилы, такой воин от первого же удара рассыплется на отдельные кости. Кто будет на такого вояку силы тратить?