- А… — снова начала я и осеклась.

Рашед тяжело вздохнул.

- Да, Нисаль-ага — по-прежнему мой придворный маг.

- Но ты прислал письмо, что я могу возвращаться! — нахмурилась я.

- Прислал, — легко согласился Рашед и улыбнулся по-лисьи хитро. — Твое открытие естественного распада «черного забвения» лишило незаконную работорговлю самого главного, на чем зиждилась вся схема. Теперь любого раба, который не может вспомнить своего имени, по приказу султана забирают и держат во дворце, пока заклинание не распадется. Рано или поздно один из них вспомнит, кто накладывал на них первую ступень «черного забвения», и укажет на Нисаля-агу.

- Но на людях, лишенных магического дара, заклинание не распадается, — озадаченно нахмурилась я. — Даже Бахит… арсаниец, который попал под заклинание, — тут же пояснила я для Рашеда, — проходил под чарами несколько недель, пока не вспомнил свое имя.

- Да, — благосклонно кивнул Рашед. — Поэтому незаконных рабов снабжают специальными артефактами, призванными инициировать естественный распад «черного забвения». Я предложил султану помощь своего придворного мага в изготовлении артефактов, и он не стал отказываться, — сказал он и улыбнулся так мстительно и сладко, что я покрылась мурашками.

Заставить вероломного придворного мага самого заниматься своим разоблачением — это было по-лисьи изящно. Отказаться выполнять приказ своего господина и повелителя Нисаль-ага не мог. Тихонько устранить Рашеда — тоже: если уж он не поленился дойти со своими открытиями до самого султана, то дело уже не замнется со смертью тайфы. Скорее уж разгорится еще ярче, когда султан пожелает отомстить за верного советника!

Придворному магу не оставалось ничего, кроме как делать амулеты, обучать Малиха и ждать неотвратимой кары, ломая голову в поисках несуществующего выхода.

Я была практически уверена, что ожидание и беспомощность кажутся ему еще хуже настоящей казни.

- Это еще не победа, — признал Рашед и несколько пригасил злую лисью усмешку, — но я был к ней ближе, чем когда-либо.

- И твой маг не раскрыл никому, что ты такое? — впервые заговорил Камаль. Должно быть, он очень старался, чтобы прозвучало это с легким презрением ко всему роду оборотней, но после всего, что рассказал Рашед, даже кочевник, кажется, проникся невольным уважением. — Сейчас, когда ты загнал его в угол, самое время.

Рашед чуть склонил голову, признавая его правоту.

- А это причина, по которой я показался на глаза охотникам, — признал тайфа. — До сих пор Нисаль-ага не рисковал просто взять и объявить меня монстром по одной-единственной причине: без весомых доказательств, с точки зрения закона, это банальное оскорбление господина, и я мог попросту казнить его за слишком длинный язык. Потом, вероятно, нашелся бы какой-нибудь пронырливый храбрец, который подсмотрел бы за мной в полнолуние. Но к тому моменту Нисалю-аге уже было бы все равно, прав он был или нет, и он молчал, опасаясь за свою голову. А вот теперь, когда он уже знает, что головы лишится так или иначе… — Рашед все-таки не справился с мстительной усмешкой, но тут же снова посерьезнел. — На самом деле, тот гонец уже помог: у мальчишки слишком длинный язык, и он успел запустить прелюбопытные слухи: что моя сбежавшая наложница на самом деле никакая не наложница, а джинн, которому покорны даже пустынные бури.

По лицу Камаля ясно читалось, что лучше всего он уловил что-то про сбежавшую наложницу, а вовсе не про джинна и бури, но я стоически прикусила язык. В конце концов, об этом я честно рассказала с самого начала: на ложе Рашеда я появлялась исключительно для интеллектуальных бесед, а вовсе не для того, за чем обычно юные девы входят в господские покои. Сам Камаль не слишком-то баловал меня повторами и длинными разговорами, так с чего мне распинаться по второму кругу?..

Рашед тоже заметил заминку и дернул уголком рта, пряча усмешку, но вносить ясность не стал — просто продолжил рассказ:

- Нисаль-ага, конечно же, прекрасно знал, что Аиза никакой не джинн, но насторожился. Гонец слишком красочно живописал подчиненную бурю, не противоречил себе и не путался в деталях. Должно быть, Нисаль посчитал, что упустил что-то, и попытался разговорить Малиха.

У меня вырвался дурацкий смешок.

- А Малих, конечно же, не пожелал признавать, что принадлежал обычной женщине без особых талантов и дарований, — уверенно предположила я.

Рашед укоризненно вздохнул, но читать нотации поленился.