‒ Борис знает? ‒ осторожно поинтересовалась Анна.
‒ Нет, я сама узнала совсем недавно. Боря возил меня в Таиланд, чтобы я отдохнула, выспалась, но после поездки стало хуже: у меня порой нет сил даже встать, ‒ выдохнула Наташа.
Анна отбросила панику и обняла подругу.
‒ Наташа, так нельзя, надо сказать ему. Уверена: всё будет хорошо. Твой муж любит тебя и сделает всё на свете, чтобы ты была здорова. – Сглотнув горечь, внезапно заполнившую горло, промолвила Анна.
‒ Конечно, сделает... ‒ пробормотала Наташа.
****
Наташа почти не вставала: месяцы страданий и нескончаемой, не отпускающей ни на секунду боли сложились в целый год... За окном уже падал мягкий, осенний снег.
‒ Придёшь завтра? ‒ сухими потрескавшимися губами выдавила Наташа и тронула руку мужа прохладными пальцами. Борис потянулся обнять её, но Наталья отстранилась. ‒ Борь, мне больно от малейшего движения...
Ей было тяжело говорить и дышать. Он обнимал жену тёплым любящим взглядом, нежно поглаживал по щеке и истощенным кистям воскового, уже неживого, ядовитого тела, изъеденного метастазами.
‒ Ещё спрашиваешь... Хочешь, я сегодня здесь останусь? ‒ Борис почти не мог говорить от физического ощущения её боли. Гадкий комок в горле, как будто такая же опухоль, мешал ему дышать. ‒ Наташ, прости меня за всё... ‒ Слезы текли из его глаз. ‒ Если ты хочешь попросить о чём-то...
‒ Боря, пожалуйста, живи... И всё... Будь счастлив, люби... Мне не за что тебя прощать, это ты прости меня, ‒ ей трудно давалось каждое слово, женщина тяжело дышала, лоб покрылся мелкими каплями пота.
Борис смочил платок под холодной струей воды и бережно вытер лицо жены. За эти месяцы он возненавидел больницы, их холодные кафельные объятия смерти, звуки капель воды из протекающих кранов, приторные запахи. Вошла медсестра, чтобы сделать укол. Наташа погрузилась в болезненный, короткий сон. Её веки дрожали, из груди вырывались хрипы. Борис сидел неподвижно, боясь шевельнуться, чтобы не нарушить покоя. Ещё немного, хотя бы пару часов... С понедельника состояние Наташи, по словам доктора, должно было стабилизироваться, что позволило бы продолжить курс химиотерапии.
Почти полночь. Борис вышел на улицу покурить. Что будет дальше? Он физически ощущал, как ей больно, и ненавидел себя за то, что не может помочь. За что? Лучше бы это случилось с ним. Безжизненная ночь освещалась лишь огоньком его дымящейся сигареты. Борис устало завёл машину. Тишину разорвала сирена спешащей скорой помощи. Он включил музыку и поскорее уехал от этого острова смерти. Сна почему-то не было, от нечеловеческой усталости и перевозбуждения в теле началась дрожь.
Борис уснул под утро, абсолютно разбитый. Рассвет был какой-то чужой, ярко-красный, слишком ранний... Морские волны превращались в воздушную вязкую пену. Берег нежный, песок очень мелкий. Похоже, они в Египте. Он бежит в спортивном костюме за убегающей от него Натальей... Её розовое платье в пол развевается на ветру. Волосы распущенные, длинные и густые, как колосья. Натуся смеётся и дразнит его. Борис не может её догнать, прибавляет скорость, бежит ещё быстрее. Вот он касается её плеча, ещё чуть-чуть, и закружит жену в объятиях, его руки запутаются в волосах... Но Наташа отрывается и бежит вперед... Все время впереди него... Он проснулся, судорожно глотая душный воздух. Вышел на балкон, оставив дверь незапертой. Закурил. Время 7-00. Сон… Это просто сон…
‒ Борислав Михайлович, мне очень жаль, Наталья Алексеевна скончалась в 6-30 утра. Примите мои соболезнования, ‒ тишину нарушил звонок врача.
Из комнаты словно выкачали воздух. Борис чувствовал, как очерствела его душа. Только физическое тело, будто ватное, как ненужный мешок, жило и упорно не хотело умирать вместе с душой.
‒ Я могу приехать? ‒ прохрипел он.
‒ Да, конечно. Мы отвезли её на вскрытие, а после вы можете забрать тело.
Он находился в ступоре и не мог вести машину, сидел неподвижно, пока его не вывел из оцепенения звонок Анны: