— Пожалуйста, — я торжественно скрепляю рукопожатие. — Обращайся.

Ольга светло улыбается, кивает, и мы размыкаем руки. Я слежу, как она садится в полупустую «газель», и только когда маршрутка отходит от остановки, принимаюсь соображать, на чём и откуда надо уезжать мне самому.

***

Утром всё случившееся кажется очередным разделённым сном. Красочным, реалистичным, но абсолютно невозможным. Зимний вечер, красивая и умная собеседница, разговоры на темы, категорически неинтересные большинству обывателей, — такого просто не могло случиться со мной наяву.

Вспоминаю, что похожим образом рассуждал после второй барной пятницы в компании Дрейка. Тогда я опрометчиво хлебнул лишку, и Остапа понесло в философические дебри. Логично, если бы после этого посиделка стала последней — кому понравится сочетать хороший коньяк со всяким заумным бредом? — но каким-то чудесным образом традиция продолжилась.

А может, Ольге тоже не с кем поговорить о высоких материях такого рода? И получается, что повезло нам обоим, ведь когда рядом есть кто-то на одной волне с тобой, жизнь становится намного приятнее. На этой оптимистической ноте я наконец выбираюсь из объятий шерстяного пледа и принимаюсь за утреннюю рутину.

Звонок в дверь застаёт меня на кухне в ответственный момент перекладывания овсяной каши из кастрюли в тарелку. Я дёргаюсь и благополучно переворачиваю посуду на пол. Ну, спасибо, что не на себя.

Иду открывать дверь, попутно размышляя, чем теперь завтракать — порция хлопьев была последней, из съестного остались только кетчуп, пельмени и чёрствые остатки пятидневной буханки. Воленс-ноленс придётся выходить на улицу, где слепящее солнце и безукоризненная синева неба однозначно говорят о приличном морозе. Бр-р-р.

Ранним гостем оказывается соседка с верхнего этажа, тётя Шура. Мои родители получили эту квартиру незадолго до гибели, так что ребёнком я толком здесь и не жил. Настоящее знакомство с соседями случилось уже в сознательном возрасте, после переезда восемь лет назад. Сначала мы с тётей Шурой обменивались приветствиями, потом я несколько раз помог ей поднять на этаж сумки с продуктами, потом она угостила меня самодельным яблочным пирогом, и в итоге я сделался в её глазах кем-то вроде очень дальнего родственника.

— Здравствуй, Тимош. Не разбудила?

— Здравствуйте, тёть-Шур. Нет, не разбудили: время же почти десять. У вас что-то случилось?

— Да опять розетка, зараза. Я к ней только вилку поднесла, а она как шарахнет!

— Вы про ту, в которую телевизор включаете?

— Про неё, падлюку.

— Тёть-Шур, я ведь вам объяснял: не надо его каждый раз от сети отключать.

— Так огонёк же светится!

Непробиваемый аргумент. Огонёк светится, электричество расходуется, а пенсии еле-еле на хлеб хватает.

— Тимош, может, посмотришь, что с ней? Я-то Лёвке позвонила, но он занятой какой-то.

Лёвка — единственный сын тёти Шуры — в самом деле чрезвычайно занятый человек. Лично я о нём часто слышу, но вживую ещё ни разу не видел.

— Посмотрю, инструмент только возьму.