— Уважаемые дамы. Уважаемые господа. Мои сегодняшние гости…
Я быстро повернулся на звук. Мысли были прерваны речью канцлера, который стоял по центру зала и обводил ликующим взглядом собравшихся гостей. Руки его были сцеплены за спиной, держа трость, а голова моталась из стороны в сторону.
Наконец, шёпоты в зале притихли, аристократы переключили внимание на Константина Раевского.
— Что ж, — лживая улыбка под густой бородой канцлера чуть шевельнулась. — Мне действительно приятно видеть, что сегодня здесь собралось так много людей. И пускай торжество стало для многих неожиданностью, вы все нашли время, чтобы разделить со мной этот день и поздравить нашу семью своим присутствием.
Уверен, последняя фраза была произнесена с трудом.
Я, продолжая слушать лживую речь, сделал пару незаметных шагов к накрытому столу и подобрал бокал шампанского — а затем подцепил канапешку, о которой долгое время думал. Пока всё стандартно, и даже скучно. Куда скучнее, чем то, что я делал.
— И знаете, даже это не позволяет мне, суровому отцу, оставаться спокойным… только сейчас понимаю, как быстро моя наследница выросла в прекрасную девушку, — в ритме голоса Раевского было что-то гипнотизирующее. — Моя София. Мой прекрасный Лотос.
Канцлер указал ладонью на Софию так, словно указывал на объект своего обожания.
— …как же ты похожа на Карину.
Сдержанные вздохи и кривые взгляды. Кажется, далеко не все здесь были уверены в том, что Константин не лукавит и не изображает из себя любящего отца. Однако никто и не осмелился этого высказать.
…тем временем Раевский продолжал делать всё, чтобы не очернить свою репутацию после моей смерти — отлично играл на публику. Браво. Я лично попрошу Аида, чтобы тот не щадил его за убийство Карины.
— …впервые моя девочка сказала «папа» в свои год и два месяца, — продолжал старик, оглядывая гостей. — Однажды, когда она была на моих руках, я пообещал себе, что никогда не позволю этой крохе быть несчастной. Буду оберегать от бед, давать ей всё то, чего не было у меня… постараюсь заменить ей мать.
Оберегать от бед? Ну, да, пожалуй. Только получается у него гораздо хуже, чем он думает. Убив мать своей дочери, он создал между ними высокую прочную стену, через которую попросту невозможно пройти к своему ребёнку. Ни с одним, ни с двумя осколками.
— …но рано или поздно каждый отец сталкивается с тем, что его дитя вырастает…
Тоже верно. Даже по шёпоткам было понятно, что этот момент местной знати был ближе по душе. У всех есть дети, и оберегать их — долг любого родителя. Независимо от того, как они к тебе относятся. Возможно, и я был не лучшим отцом для Нейлы и Феликса, вот только… на моей любви это никак не отражалось.
Тем более, я с трудом выражаю эмоции. Таковы уж суровые реалии — приходится доказывать делом всё, о чём трудно говорить. И даже сейчас, стоя тут и слушая, наверное, одного из самых противоречивых канцлеров за всю историю Империи, я проникался его трепетом…
…потому, что сам стоял тут ради своих детей. И даже не думал сворачивать с пути.
— …и теперь я стою по центру зала и говорю вам то, что я переживаю, глядя на свою дочь, — заключил Константин, натянув не самую искреннюю улыбку. — Поверь, родная, никто не посмеет лишить тебя счастья.
Короткая пауза; гости затаились, ожидая.
— Но ты сделала свой выбор, с чем я попросту не могу спорить. И если вы, мои дети, согласны на протяжении всей оставшейся жизни любить и оберегать друг друга, — вскинул руками Константин, глядя на нас с Софией. — Я не стану препятствовать и смело объявлю вас помолвленными… объединение Раевских и Орловых сейчас в ваших руках.