Звук пощёчины волной прокатился по открытому пространству, резкий, как выстрел.

Следующим звуком стал утробный стон принца, в грудь которого вылетело колено. От моего удара парень попятился назад и, уткнувшись спиной в красивую, украшенную капителью колонну, со стоном сполз на землю.

Хрипя и беспомощно суча рукой по полу, он пытался встать. А я глядел на Альтара, который только-только сумел подняться — и то с помощью Бори.

Вот и пригодился.

— Это нормально?

— Бедняки совсем разбушевались…

— А почему этот изверг до сих пор на свободе? — шёпот опешившей «публики» не заставил себя ждать.

Удар будто стал сигналом к старту — слуги, знатные гости, их отпрыски и охрана, до того застывшие на своих местах, отмерли и зашагали по территории; кто-то направился к упавшему аристократу; кто-то — внутрь здания.

И теперь, когда я взял за руку Софию, она ещё больше занервничала, но одёргивать ладонь не стала.

Члены Красного ордена медленно подходили сзади и останавливались за нашими спинами; приятели Филиппа Грациуса, не отрывая от нас взглядов, приближались с другой стороны…

Напряжение резко спало после того, как нас прервал звук резко распахнувшейся двери.

— Это будет на всех новостных газетах, друзья мои.

Голос, раздавшийся от двери, был негромким и даже в какой-то степени мягким, словно растянутым. На пороге поместья показался статный широкоплечий мужчина с аккуратно состриженной полуседой бородой; он зашагал в нашу сторону, натягивая сальную улыбку — так, словно успел по мне соскучиться.

— Подожди, дочь, позволь хоть глянуть на твоего кандидата.

Константин Раевский, канцлер верховной палаты лордов сената, собственной персоны. Его массивная рука еле заметно обхватила всё плечо Софии, а трость…

Трость в его руке чуть-было не приковала мой взгляд. Сила, которую она излучала, манила неимоверно. Я скользнул глазами по Раевскому; перевёл взгляд на второго человека, припавшего к перилам — а затем и на остальных его охранников.

Все они наблюдали за этой сценой с принцем, не вмешиваясь. А сейчас, когда вышел Константин, возникли на моих глазах, как бы подчёркивая, что подобное с канцлером уж точно не пройдёт.

Впрочем, и без охраны старик ощущался грозной силой. Теперь я даже лучше понимал японцев, которые решили в лоб атаковать Высшую Имперскую. Любое другое место, казалось, было менее защищённым, чем это поместье.

К тому же, помнится, София говорила, что не переваривает собственного отца. Однако тут такая вольность — а она лишь отпустила мою руку и отшагнула. Да… ещё эта надменность в голосе Раевского, выдающая его истинные намерения…

Я поглядел на Софию, демонстративно кивая её отцу.