СТАНИСЛАВСКИЙ И ЛОНДОНСКАЯ ИНТЕРЛЮДИЯ

1907–1908

В конце декабря 1907 года Айседора приехала в Санкт-Петербург, где дала несколько концертов. 10 января она уехала в Москву, где собиралась пробыть до 20 января. Там она встретилась с Константином Станиславским, главным режиссером Московского Художественного театра¹. Однажды они уже были потрясены сходством своих идей. Как позже он написал: «Мы поняли друг друга, не сказав еще ни единого слова». После разрыва с Крэгом встреча со Станиславским была и утешительной, и возбуждающей. Они обсуждали свои теории танца и драматической игры, как посредством движения выражать мысли и чувства, как найти верные эмоции, выражающие то или иное движение, и как сохранить эту эмоциональную правду на протяжении многих спектаклей.

Каждый черпал у другого вдохновение. Видя, как Станиславский восхищен ею, Айседора не смогла удержаться и не обратить это в нечто более значительное. Она описывает этот хорошо известный эпизод в «Моей жизни». Однажды, когда Станиславский собирался уходить, она поцеловала его в губы, и, хотя он ответил на ее поцелуй, «…у него был страшно удивленный вид… а потом, когда я попыталась вновь привлечь его к себе… он, глядя на меня с ужасом, воскликнул: «Но что же мы будем делать с ребенком?» «Каким ребенком?» — поинтересовалась я. «Нашим, конечно. Что мы будем с ним делать?.. Видите ли, — продолжал он нудным тоном, — я никогда не допущу, чтобы мой ребенок рос без отца, а мое постоянное присутствие может быть затруднительным…» Я расхохоталась, он посмотрел на меня с грустью и ушел… Ночью я все еще продолжала время от времени смеяться. Но тем не менее, несмотря на мой смех, я была сердита и даже разгневана… Я думаю, что именно тогда я поняла: иные весьма благородные мужчины хлопают дверями после нескольких встреч с интеллектуальными женщинами и немедленно отправляются в места с сомнительной репутацией. Нет, как женщина, я бы не смогла поступить таким образом»².

Тем не менее разочарование Айседоры и замешательство Станиславского не разрушило их дружбы: более того, этот случай даже способствовал усилению их внимания друг к другу. И, похоже, Станиславский был более сильно увлечен Айседорой, чем он показывал, если принимать во внимание их последующую переписку. Айседора написала Станиславскому 4 февраля 1908 года из Петербурга:

«Дорогой друг,

я только что вернулась от мадам Дузе (Дузе в тот момент была в России)…

Вчера я танцевала. Я думала о вас и танцевала хорошо. Я получила ваши открытки, а вчера вашу телеграмму. Спасибо. Как мило и заботливо с вашей стороны! И как я вас люблю!

Я чувствую прилив новых, необыкновенных сил. Сегодня я занималась все утро, пытаясь вложить мои новые идеи в танец. Снова ритмы.

Это вы натолкнули меня на эти идеи. Я так счастлива, что чувствую себя летящей к звездам и танцующей вокруг Луны. Это будет совсем новый танец, который я посвящу вам.

Я написала письмо Гордону Крэгу. Я рассказала ему о вашем театре и о вашем великом искусстве. Но не могли бы вы сами написать ему? Если бы он смог работать с вами, для него это было бы идеально.

Я всем сердцем надеюсь, что это удастся организовать. Скоро я снова напишу вам. Спасибо еще раз. Я люблю вас. И работаю с радостью.

Айседора³.

Р. S. Моя нежная любовь вашей жене и детям».

Станиславский ответил:

«Дорогой друг!

Я так рад. Я так горд! Я помог великой актрисе найти атмосферу, в которой она так нуждалась… Я в восторге и восхищаюсь вами, чувствуя, что между нами возникла настоящая и искренняя дружба.

Знаете ли, что вы сделали для меня? Я еще не говорил вам об этом.

Несмотря на большой успех нашего театра и большое количество поклонников вокруг него, я всегда был страшно одинок. (Только моя жена поддерживала меня в минуты сомнений и разочарований.) Вы первая сказали мне несколько простых и убедительных слов, касающихся основ того искусства, которое я хотел бы создать. Это придавало мне силы в моменты, когда я был уже готов бросить свою творческую карьеру.

Искренне благодарю вас от всего сердца.