Между тем правительственной комиссии еще предстояло убедиться в том, что тиару Сайтоферна сделал именно Израиль Рухомовский, который, как это выяснилось на первом же допросе, очень мало смыслил в античной археологии. Тогда поставили следующий опыт. Тиару Рухомовскому не показали, а предложили по памяти повторить какой-нибудь ее фрагмент. Ювелир не смутился. Он тут же назвал старинный рецепт необходимого ему сплава, из которого была сделана вся тиара, а затем, прямо на глазах у пораженных членов комиссии, отчеканил часть фигурного фриза, которая при сравнении с тиарой оказалась полностью ей идентичной. Сомнений в авторстве больше не оставалось — дар ольвийских греков скифскому царю оказался изделием одесского ювелира Израиля Рухомовского.
Что же касается инициатора всей аферы, то Рухомовский рассказал туманную и малоправдоподобную историю о неизвестном господине из Керчи, заказавшем ему тиару и предназначавшем будто бы ее в качестве юбилейного подарка какому-то русскому ученому-археологу. Этот же заказчик приносил Рухомовскому в качестве образцов «Русские древности» И. Толстого и Н. Кондакова, атлас к «Древней истории» Бейссера, репродукции со щита Спициона и гравюры Джулио Романо с фресок Рафаэля.
Вот и все. Эпопея с тиарой скифского царя, взбудоражившая весь ученый мир, подошла к концу. А что же стало с героями этой истории?
Шепсель Гохман и его венские компаньоны Фогель и Шианский предпочли скромно держаться в тени.
Израиль Рухомовский, получив деньги за проезд из Одессы в Париж и обратно, благополучно вернулся в Одессу. Если даже ювелир и связывал со своей поездкой в Париж какие-то радужные надежды на известность и богатство, то им не суждено было сбыться. Его очень скоро забыли, и до конца своей жизни автор тиары Сайтоферна хранил горечь и обиду на ветреных репортеров и неблагодарную толпу.
Ну, а тиара, пережившая свою славу, была передана из Лувра в Музей декоративного искусства и там нашла свое место возле бюста Джироламо Бенивьени работы Бастиниани как прекрасный образец ювелирного искусства, но не времен Ольвии III века до н. э., а конца XIX столетия нашей эры.
ГЛАВА 5.
АЛЬЧЕО ДОССЕНА
Итальянский скульптор Альчео Доссена считается гениальным фальсификатором. Он был героем одного из наиболее громких скандалов в хронике художественной жизни XX века.
Родился Альчео Доссена в городе прославленных скрипичных мастеров Амати и Страдивари — в Кремоне. Судьба никогда его не баловала. В ранней юности он учился делать скрипки, потом поступил подмастерьем к каменотесу, а в дальнейшем стал обтесывать надгробия и камины. Уже немолодым Доссена отправился в Рим с честолюбивыми надеждами в душе, но через год началась первая мировая война и его призвали в армию.
Однажды (это было на Рождество 1916 года) солдат Доссена получил несколько дней отпуска. В одной из римских остерий он случайно разговорился с соседом по столику, назвавшемся антикваром Фазоли. За сотню лир тот купил у Доссены небольшой рельеф в стиле Возрождения, высеченный им в дни временного затишья. Правда, Доссена не признался, что этот рельеф он сделал сам, а выдал его за собственность приятеля, но опытного антиквара провести было не так-то просто: он сразу понял что к чему.
В январе 1919 года Доссена демобилизовался, и его встречи с антикваром возобновились. Для скульптора заказы Фазоли и другого антиквара — Палези стали пусть скудным, но единственным источником существования.
Как художник в подлинном, высоком смысле слова Доссена ничего собой не представлял. После двух — трех неудач он оставил мысль об индивидуальном самостоятельном творчестве. Но как фальсификатор, как мастер подделок он не имел себе равных. Талантливый, дерзкий, умелый, Доссена брался за самые рискованные операции, и все они венчались успехом. Врожденный дар и тонкое чутье сочетались в нем с виртуозной техникой и неистощимой изобретательностью. Как никто, он умел придать своим творениям поразительную патину древности, а фактуре мраморных скульптур — полную иллюзию старения. Немало опытнейших антикваров и знатоков обвел этот ученик кремонского каменотеса.
Доссену никогда не прельщал легкий путь копииста. Это был именно фальсификатор и притом высокого класса и необычайно широкого диапазона. Из-под его резца выходили Афины архаической эпохи и скульптуры в стиле итальянских мастеров XV века, готические статуи в духе Джованни Пизано и мраморные саркофаги, удивительно близкие по манере к творениям Мино да Фьезоле или Дезидерио да Сеттиньяно, фронтонные группы и статуэтки, словно три тысячи лет пролежавшие в земле древних этрусков.
Легко представить, какой находкой явился Доссена для антикваров, не страдавших излишней щепетильностью. Снабжая его произведения фальшивыми сертификатами и заключениями авторитетных экспертов, они торговали ими с немалой выгодой для себя. По всей Европе и Америке в антиквариатах, частных собраниях и музеях можно было встретить скульптуры, рожденные в мастерской Доссены и прошедшие через руки Фазоли и Палези. В Нью-Йоркском музее Метрополитен — прекрасная кора, приписываемая греческому мастеру VI века до н. э.; в музее Сан-Луи — этрусская Диана, в Кливленде — архаическая Афина, в Вене — фронтонная группа из Велии, «реконструированная» известным специалистом по античному искусству Ф. Студницка, во многих иных собраниях — десятки статуй и портретов, принадлежащих, якобы, резцу Донателло, Верроккио, Мино да Фьезоле, Роселлино и других корифеев ренессансной пластики. Изобретательный фальсификатор превратил даже итальянского живописца XIV века Симоне Мартини в скульптора. Использовав картину Мартини «Благовещение», Доссена сделал по ней две деревянные статуи мадонны и ангела, а Фазоли благополучно сбыл их с рук, «обогатив» попутно биографию знаменитого живописца.
Труды приносили желанные плоды, но не Альчео Доссене, а его «патронам». Только за мраморный саркофаг Екатерины Сабелло, сделанный Доссеной в стиле флорентийского скульптора XV века Мино да Фьезоле и проданный в Америку, они получили 100 тысяч долларов. Всего за несколько лет Фазоли и Палези выручили на фальшивках не менее 70 миллионов лир. Что же касается самого автора, то ему приходилось довольствоваться немногим: подачки хозяев должны были поддерживать скромное существование скульптора, сохранять его «рабочую форму», но ни в коем случае
До поры до времени этот расчет оправдывал себя. Подгоняемый постоянной нуждой, Доссена трудился, не покладая рук. Но вот майским днем 1927 года у него умерла жена. В эти тяжелые минуты жизни у скульптора не оказалось достаточно денег для того, чтобы устроить похороны. Убитый горем, он обратился за помощью к Фазоли и Палези. Те в деньгах отказали. Если бы черствые антиквары тогда могли предвидеть последствия своего отказа, они сами принесли бы Доссене несчастную сотню лир.
Ту короткую майскую ночь, которую Доссена провел над телом покойной жены, он не забыл до конца жизни. Новый день он встретил уже не безропотным, покорным исполнителем чужой воли, а человеком, исполненным твердой решимости действовать и мстить. Бояться ему было нечего: ведь сам он никогда не выдавал свои работы за произведения других художников. Это делали за него антиквары.
Война была объявлена. Все европейские газеты подхватили самую громкую сенсацию года. С их страниц смотрело лицо пожилого человека с глубокими морщинами и грустными глазами — «гений фальшивок», как окрестили Доссену журналисты и критики. Фотографии его подделок обошли журналы и газеты всего мира.
Словно круги от брошенного в воду камня, в разных концах Европы и Америки возникли отголоски доссеновских разоблачений. Крупнейшие коллекционеры и работники ряда музеев были повергнуты в уныние: мало того, что огромные деньги пустили на ветер, теперь они стали объектом язвительных насмешек и карикатур. Многие не хотели верить. Из Нью-Йорка в Рим специально прибыл крупнейший американский антиквар Якоб Гирш, незадолго перед тем купивший у Фазоли за очень большую суму статую Афины «архаической» эпохи. В мастерской Досеена представил ему самое убедительное доказательство — отбитую им мраморную руку богини. Гирш признал свое поражение, самое крупное в его многолетней практике. Последних неверующих убедил фильм, заснятый в мастерской Доссены доктором Гансом Кюрлихом. Перед объективом кинокамеры, залитый светом юпитеров, скульптор спокойно и невозмутимо создавал свою последнюю, на этот раз легальную подделку — «античную» статую богини.