Надо сказать, что жизнь в этой французской тюрьме не отличалась строгим режимом. Арестанты, находящиеся в ней, вели довольно свободный образ жизни. Они могли свободно передвигаться по территории тюрьмы и заниматься своими делами. Многие получали с воли инструменты и деньги, чтобы организовать побег.
В Бисетре Видок пробыл недолго. Вскоре арестантов стали готовить к отправке на каторгу, В их одежде отрезали воротники, в шляпах — поля. Затем всех попарно сковали цепью, прикрепленной к общему железному пруту для двадцати шести арестантов, при этом они могли двигаться только все вместе. К этой цепи каждый арестант был прикован от ошейника, закрепленного заклепкой.
И вот партия из пятисот каторжан двинулась в путь. Это путешествие длилось 24 дня. По прибытии в Брест всех одели в красные куртки с буквами GAL, зеленые колпаки с железными бляхами и номерами, на плечах каждого выжгли клеймо TF (каторжные работы) и одели ножные кандалы. Несколько раз Видок пытался бежать отсюда, но неудачно. Наконец, одна такая попытка ему удалась. Переодевшись в платье монахини, которая за ним ухаживала в тюремном лазарете, Видок бежал, подпилив кандалы. Оказавшись после побега в Нанте, он раздобыл крестьянскую одежду и в этом новом обличье продолжил свое путешествие, направляясь в свой родной город Аррас. По дороге ему вновь пришлось пережить немало приключений.
Вернувшись домой, Видок, чтобы хоть немного успокоить родителей, которые переживали за непутевого сына, сочинил для них рассказ о своей жизни, мало соответствовавший действительности. Однако из этого рассказа родители все же заключили, что он находится в бегах и ему грозит опасность. Посоветовавшись, они решили поместить его у одного бывшего кармелитского монаха, который жил в маленькой деревеньке и тайно совершал богослужения. Так Видок стал помощником этого монаха. Заодно он помогал монаху и в обучении деревенских детей. С этой ролью Видок справлялся отлично и никто из окрестных жителей не подозревал, что молодой монах — беглый каторжник. Однако тут его подвела страсть к женщинам. Однажды ночью, на сеновале, Видока схватили местные ревнивцы. Его раздели и высекли крапивой, после чего голым вытолкали на улицу. Через несколько дней, выздоровев, Видок навсегда покинул свое безопасное пристанище.
После этого происшествия он решил отправиться в Роттердам.
Прибыв в этот город, Видок нанялся матросом на корабль. Паспорта у него никто не потребовал, поэтому он назвался вымышленным именем — Огюстом Дювалем. Судно, на которое устроился Видок, было обыкновенным капером, поэтому ему пришлось участвовать в абордажных схватках при захвате английских торговых судов, т. к. Франция в то время находилась в состоянии войны с Англией. За это он получал свою долю с захваченной добычи. Скопив порядочную сумму, Видок уже стал подумывать о каком-нибудь честном занятии, как вдруг на судне появилась полиция для проверки. Случилось это в Остенде. Так как у Видока не было документов, ему предложили сойти на берег и подождать в участке, пока закончится проверка его личности. По дороге в участок Видок решил сбежать от полицейских, но это ему не удалось. После этого Видока вновь отправили в тюрьму Бисетр, а оттуда с партией приговоренных к каторге ему пришлось проделать тяжелый сорокадневный путь до Тулона.
В Тулоне Видоку вновь выдали одежду каторжника и заковали в ручные кандалы. Личность его идентифицировали и, соответственно, срок каторжных работ, к которым он был приговорен ранее, увеличился за побег на три года. Видока, оказавшегося в числе «оборотных лошадей», т. е. беглых и вновь пойманных преступников, освободили от работы, чтобы исключить возможность побега. О тулонской каторге в народе шла дурная молва. По сравнению с брестской каторгой содержание здесь было намного хуже. Поэтому неудивительно, что через некоторое время Видок приобрел жалкий вид. Он испытывал недостаток пищи, спал на досках, был прикован к скамье и страдал от жестокого обращения. Однако, несмотря на пристальный надзор в этой тюрьме, Видока не покидала мысль о новом побеге. Он решил прибегнуть к испытанному методу — притвориться больным с тем, чтобы оказаться в госпитале. Это ему удалось, ну а дальше все зависело от случая. Вскоре такой случай представился. Однажды фельдшер по неосторожности оставил свой сюртук, шляпу и трость у кровати Видока. Воспользовавшись этим и переодевшись в чужое платье, а также изменив внешность с помощью заранее припрятанного парика, Видок благополучно бежал из тюрьмы. Однако и на этот раз его поймали (до следующей попытки бежать).
За все совершенные побеги, а также за смелость и отвагу Видока прозвали королем риска. Говорили, что он оборотень, способный проходить сквозь стены, что он даже в огне не горит и в воде не тонет. И это, действительно, было так. Однажды Видок прыгнул в реку из окна тюрьмы. Наступили сумерки, плыть было трудно. Он продрог, и силы начали ему изменять, однако он все-таки спасся. В другой раз он с моста бросился в реку, спасаясь от полицейских. Его преследователи были уверены, что он утонет, т. к. это произошло зимой, а течение в реке было бурное. Однако и на этот раз удача сопутствовала Видоку.
Местом очередного ареста Видока был город Мант, где он был опознан как беглый каторжник. Его отправили в Париж в сопровождении жандармов, имевших при себе инструкцию, в которой говорилось, что «Видок (Эжен Франсуа) заочно приговорен к смертной казни. Субъект этот чрезвычайно предприимчив и опасен». До самого Парижа с него не спускали глаз. Он понимал, что на этот раз положение его более чем серьезно, поэтому выход был один — несмотря ни на что, снова бежать. Прибыв в Париж, Видок очутился в тюрьме, расположенной в Луврской колокольне. В первую же ночь по прибытии сюда Видок бежал, перепилив решетку на окне и спустившись по веревке, сплетенной из простынь.
После этого последовали новые приключения. Сначала Видок скрывался, переодевшись пленным австрийцем. Затем служил на пиратском судне, ходил со знаменитыми пиратами Поле и Жаном Бартом на абордаж, тонул во время бури. Затем он вновь вступил в армию, где получил чин капрала морской артиллерии. И тут судьба свела его с членами одного тайного общества, которые тогда существовали в армии. Невольно он оказался посвященным в секреты этого тайного общества, которое называлось «Олимпийцы».
Тайное общество «Олимпийцы», как сообщает Видок, впервые возникло в Булони. Оно было организовано по образцу масонских лож. В него допускались моряки от гардемарина до капитана корабля, а из сухопутной армии — от унтер-офицера до полковника. Видок слышал на собраниях олимпийцев, как они провозглашали принципы равенства и братства, произносили антиправительственные речи. Всех членов общества связывала клятва «взаимного содействия и покровительства». О политической направленности этого общества говорят принятые им знаки — рука с мечом в окружении облаков, внизу опрокинутый бюст Наполеона. Чтобы быть принятым в общество, требовалась проверка на мужество и скромность. Достойных и отличившихся на военном поприще, а также недовольных воцарением Наполеона на троне принимали особенно охотно. Хотя о свержении узурпатора из осторожности предпочитали не говорить вслух, однако цель руководителей была именно такова.
Тем не менее, деятельность общества «Олимпийцев», по свидетельству Видока, не вызывала особого беспокойства у властей. Так, генеральный комиссар полиции в Булони регулярно доносил министру полиции Фуше о сборищах заговорщиков. Он полагал, что олимпийцы — всего лишь горстка идеалистов, мечтателей, одержимых масонскими фантазиями. Тем не менее, хитрый и осторожный министр полиции заслал в ряды заговорщиков своего агента. Действовал этот агент весьма успешно. Он близко сошелся с некоторыми олимпийцами и, завоевав их доверие, добился того, что был даже посвящен в члены. Разумеется, все, что говорилось на их собраниях, тут же становилось известно министру полиции.
Об олимпийцах и агенте, засланном в их ряды, Видок узнал от него самого при следующих обстоятельствах.
Однажды он стал свидетелем поединка двух военных — вахмистра и сержанта. Во время этой дуэли сержант поскользнулся и упал в канаву. Вахмистр стал насмехаться над своим поверженным противником. Видока это возмутило, и он бросился на вахмистра со шпагой в руках, причем ранил того в грудь, а затем, из сострадания, сам перевязал ему рану. Для этого Видок разорвал на нем рубашку. Тут он увидел на теле раненого клеймо, которое свидетельствовало о том, что его обладатель — бывший обитатель галер. Оказалось, что и тот узнал в Видоке бывшего каторжника. Оба пообещали хранить молчание. После этого вахмистр пригласил обоих своих недавних противников скрепить мировую у «Золотой пушки». К вечеру, после изрядной попойки, Видок вызвался проводить домой захмелевшего сержанта, которого, как оказалось, звали Бертран. Очутившись у него дома, Видок был поражен роскошной квартирой, в которой тот жил. А новоявленный друг с ходу предложил Видоку заработать столько же, сколько имеет и он. Бертран признался, что является членом тайного общества «Олимпийцы». На вопрос Видока, кто такие эти олимпийцы, он пояснил, что это люди, которые поклоняются свободе и проповедуют равенство, и тут же предложил своему новому другу сделаться их приверженцем. Поблагодарив, Видок отказался. Он объяснил свой отказ тем, что это тайное общество обязательно обратит на себя внимание полиции, а он не хочет иметь с ней ничего общего. Одобрив осторожность и благоразумие Видока, Бертран, расположенный к откровенности выпитым, поведал ему, под строгим секретом, что выполняет в рядах заговорщиков особую миссию, иначе говоря, является тайным агентом полиции.
Вскоре Бертран исчез из поля зрения Видока, однако эти сведения об олимпийцах он хорошо запомнил. Вскоре многие олимпийцы были арестованы, по-видимому, по доносу Бертрана.
Хотя Видок и отказался от предложения стать осведомителем, но эта мысль запала ему в голову, ведь он был изгнан из общества, хотя и готов был исправиться. Лучшим доказательством этого было то, что всякий раз после очередного бегства он отличался примерным поведением и редкой добросовестностью в выполнении своих обещаний. Не раз Видок проклинал свою судьбу, погубившую его молодость. Теперь он твердо решил исправиться, сделаться честным человеком, заработать право вернуться в мир добропорядочных людей и навсегда порвать с прошлым. Но как искупить вину? Как заставить поверить, что он готов исправиться?
Недолго думая, Видок написал письмо жандармскому полковнику о том, что ему известны имена тех людей, которые совершили одну кражу, которую в то время расследовала полиция. Он описал внешность участников этой кражи, и благодаря этому они были схвачены. Правда, письмо это Видок написал пока анонимно. О нравственной стороне своего поступка в то время он мало задумывался.
Вскоре после этого Видоку стало известно о плане ограбления и убийства, которое задумали его дружки. Ни минуты не раздумывая о грозившей ему опасности в случае разоблачения доноса, Видок отправился в парижскую полицейскую префектуру к шефу ее Первого отделения господину Анри, ведавшему борьбой с уголовными преступлениями. Господин Анри принял его благосклонно, но заявил, что не может предоставить ему никаких гарантий. Он сказал Видоку, что это не помешает ему сделать разоблачения, которые, после обсуждения, может быть, и заслужат внимания…
Видок попытался возразить господину Анри. Он заявил, что подвергает свою жизнь опасности и что тот, возможно, не представляет, на что способны преступники, которых он хочет выдать. Если же его вернут на галеры, то там его также будет ждать жестокая кара, если станут известны его контакты с полицией. Разговор этот так и закончился ничем. Сделка не состоялась. Видок покинул полицию, не назвав своего имени.
После этого Видок оставил на некоторое время мысль о сотрудничестве с полицией. Он, как и прежде, скрывался, жил под чужим именем. Он не сомневался в том, что над ним тяготеет проклятие и напрасно бежать от порока, который с удивительным постоянством настигал его.