Подумать только!

Рожденный для великих свершений, он был вынужден подчиняться!

И кому?

Какому-то почтовому служащему Талаату и преподавателю математики Митхату Шюкрю!

Впрочем, входившим в руководство «Единения и прогресса» и хорошо ему знакомым майорам Энверу и Джемалю он подчиняться тоже не хотел.

Разочарованный и обиженный, он принялся к месту, а чаще всего и без всякого повода критиковать обошедших его людей.

Но особенно бесило его то восхищение, которое демонстрировали в те дни рядовые члены движения к своим лидерам.

Особенно они преклонялись перед совершенно бездарным Джемалем, и всякий раз, когда кто-нибудь начинал петь дифирамбы этому «великому человеку», Кемаля передергивало.

Да и как можно было восхвалять это ничтожество, недоумевал он, поражаясь слепоте окружавших его людей, когда рядом находился он, стоявший на несколько голов выше и Джемаля, и Талаата, и Энвера, вместе взятых?

И был не прав!

Гениальными этих людей назвать было сложно, но определенными дарованиями они обладали.

Талаат являлся блестящим организатором и тактиком,

Энвер был энергичен, смел и решителен, а Джемаль отличался потрясающим хладнокровием и беспощадностью к врагам.

Но уязвленному самолюбию Кемаля не было никакого дела до их способностей, и он видел в них лишь сумевших опередить его выскочек.

Несмотря на все свои разочарования и обиды, Кемаль уже не был тем романтически настроенным молодым человеком, каким уезжал в Сирию.

Именно поэтому он и не подумал разрывать отношения с «серым» Джемалем, видя в нем не только покровителя, но и потенциального союзника.

А вот другим лидерам движения он выдавал по полной программе.

Конечно, ничего хорошего в огульной критике обошедших его людей не было, и все же понять Кемаля было можно.

С самого начала своей революционной деятельности он думал не только о своих амбициях, но и о судьбах страны.

Проникнутый страстной верой в прекрасное будущее, он много и красиво говорил о самопожертвовании и желании драться за свободу.