Пришлось заново начать плясать от печки, как говорится, рассказать о своём знакомстве с предметом от юношеских лет, и перейти к практической части, умолчав о побуждающих к тому мотивах. Он ощущал полную осведомлённость и понимание ситуации собеседником, и его скорее настораживало, чем удивляло его безразличие к основной канве событий – неужели он настолько равнодушен к материальному? Оказалось, что нет, не равнодушен. Внимательно выслушав подробный доклад Макарова от момента его первого спуска в пещеру и до окончания раскопок, он лишь заметил:
Вы и Туманов единственные живые тому свидетели, Иванов пока не в счёт. Чтобы вам был понятен наш интерес – а вы привыкайте, что теперь вы в команде, скажу лишь: это нить к знаниям, которые принято называть
И необычный собеседник проинформировал, что Макарову предстоит стать слушателем специальных курсов, по окончании которых он будет официально утверждён в должности специального представителя ВЧК. Курсы начинаются уже завтра, слушателей там мало, поскольку тема не для широкого посвящения масс, поэтому сегодня нужно решить все вопросы с оформлением, проживанием и довольствием, и приступать к своим новым обязанностям. Вопросы?
Курсы были организованы на территории монастыря, в глухих новгородских лесах. Жили там же, зря шеф хлопотал решая вопрос с проживанием – выделенная Макарову квартира на Невском всё это время пустовала. Курсантов и в самом деле набралось не много, восемь человек, из них трое, как и Макаров, бывшие офицеры царской армии. Между собой общаться не возбранялось, но рекомендовалось больше времени отдавать самообразованию, для чего в трапезной монастыря была обустроена приличная библиотека. Там Макаров с удовольствием проводил всё свободное время – его неожиданно увлекла тема. Лекции читали два человека, сменяя друг друга через день. Чем они занимались в миру и какое имели образование было не понятно, а занятия были посвящены временным порталам, провалам в иное измерение, исчезновению или наоборот, появлению людей, заявлявших о своей жизни в прошлом или будущем. Оказалось, что большинство таких вот мест, где происходят переходы, расположены в пещерах или старых туннелях, иногда в шахтах и горных выработках. Называются такие места «
Курсы завершились в середине декабря, когда уже трещали лютые морозы, накрывшие просторы России той зимой. За это время за монастырскими стенами произошло много перемен. Восточный фронт откатился под Уфу и Оренбург и советские войска продолжали наращивать темп наступления. Макарову показали новый кабинет, обставленный красивой мебелью из мореного дуба, и на следующий же день отправили обратно в Бугульму. Как особо отметил шеф, теперь Бугульма оказалась в глубоком тылу, что позволило спокойнее работать по новым направлениям и дорабатывать старые (имелся ввиду обоз и сам Туманов). По пути ему было предписано наведаться в ВЧК, на Лубянку, для завершающей беседы.
А Шляхтич всё ещё находился в коме, приставленные к нему светила медицины разводили руками – основные функции организма были восстановлены, проведены четыре сложнейшие операции, прямых угроз жизни не наблюдалось, но возвращаться в сознание его организм не спешил.
Когда я почувствовал удар пули в грудь, и провалился в темноту, то это было как-бы разбегом перед последующим прыжком – я выпорхнул из своего тела словно пробка из бутылки «Вдовы Клико». Такого шока я прежде не испытывал, и по началу влетел куда-то в кроны деревьев, озираясь по сторонам и путаясь в направлении – куда мне бежать? Оказалось, никуда спешить уже и не нужно. Накатило спокойствие и теплота, вдруг я понял, что могу наблюдать всю картину боя сверху, в полной безопасности. Это было удивительное ощущение. Вон там, внизу, лежит моя некрасивая и бесформенная оболочка, в которую тыкают железяками бородатые суровые дядьки. Чего они такие злые? Осмотревшись, увидел рядом с собой, наверху, весь погибший отряд, во главе с Бочаровым, который был с целой головой, хотя на моих глазах она чуть раньше развернулась кровавым тюльпаном. Все они так-же ошарашено смотрели на то, что внизу и друг на друга. Потом начали подниматься выше, выше и скоро исчезли, а я остался тут, над своим телом. Между мной и той высью, куда ушли все, как бы находилось нечто, которого я не видел, но очень чётко ощущал. Это нечто не пускало меня выше, ничего не говорило, но я чувствовал его присутствие, и что мне выше нельзя. Я слышал голоса с земли, но словно сквозь вату в ушах: «Командир… шайтан… маладес…». Скоро отряд Туманова ушёл с места побоища, и я не желая оставаться один на один со своим телом двинулся следом. Полетел? Не знаю, просто двигался над ними, не сокращая и не увеличивая дистанцию, и при этом не прилагал никаких усилий. Таким образом я добрался к месту их расположения, или базы. Оказалось это совсем не далеко, если знать где искать… Тут, наверное, я впервые проявил что-то вроде не радости, нет, а удовлетворения. И тут же был замечен! Не скажу, что обнаружен, но моё присутствие сразу почувствовал один из азиатов, находившихся в отряде Туманова. Ба, да это тот самый, что пялился на меня во время моего первого пленения… Вот и сейчас он смотрел точно в мою сторону, но как-бы сквозь меня. Как интересно. Я стал наблюдать уже исключительно за ним, и скоро убедился, что многие мои проблемы в поисках Туманова были из-за этого народного мага. Он как-то уж очень ловко и быстро соорудил подобие кадила и стал окуривать территорию противным дымом, бормоча на непонятном языке как-то заговоры. Мне стало даже смешно, однако вместе с тем неудержимо захотелось вернуться к своему брошенному телу.
Холод… Это всё, что я помню о последующем временном отрезке, до тех пор, пока меня не начали тормошить и перекладывать на какую-то подводу. Узнаваемо мелькнули лица Макарова и Чудина: нашли-таки, обормоты. Ну и возитесь сами теперь…
Следующее возвращение в осознанную реальность состоялось в какой-то операционной. Надо мной склонились фигуры в белом, с окровавленными руками, и о чём-то тихо говорили меж собой:
Я аккуратно вознёсся над этим бедламом и рассмотрел свои бренные мощи, которые терзали эти эскулапы. Оставили бы вы меня в покое, господа хорошие? Дался я вам… Потом это зрелище мне стало крайне неприятным, и я попробовал вылететь из операционной. Это оказалось проще простого – в один миг я очутился на лужайке некоего строения, окруженного парком. Госпиталь? Почему столько снега? Поднялся выше и увидел впереди под собой большой город. Шпиль Адмиралтейства я узнал сразу, а вот и Исаакий… да это же Питер! А не прогуляться ли мне по местам юношеской славы? Вроде бы никто меня не держал, и я двинулся по баллистической траектории к городу. Промчался над Невским, отмечая перемены, произошедшие за время моего недолгого отсутствия, и вдруг решил заглянуть в Смольный – как оно получится? Получилось мгновенно: стоило мне представить знакомый коридор, и я уже оказался в кабинете Глеба. Он разговаривал с кем-то по телефону, присев на столешницу.
Глеб положил трубку, устало вытер лицо рукой, и задумчиво произнёс: