Набралось восемь человек, желающих повоевать с красными. «Не много, для такого села» – подумал Туманов, но тут же успокоил себя, разговаривали пока только со знакомыми Крапивина, общий клич не кидали, времени было в обрез. Кстати, об оружии и обрезах… Изъявили готовность присоединиться к Крапивину в основном фронтовики, летом вернувшиеся домой. Шестеро потеряли вчера кто жену, кто родителей, кто детей, ещё двое остались без семей ранее, голод, тиф и испанка унесли всех близких. Так вот, оружия на всех было с гулькин нос: две винтовки, обрез да наган. Мужики захватили с собой топоры и вилы, но этого было маловато для серъёзной схватки. Наскоро собрались, поседлали лошадей и к вечеру уже новый отряд обживал зимовье Крапивина, чистил обе винтовки и готовился к первому бою. Туманов всеръёз подумывал о том, чтобы проскочить к обозу и взять для новоиспеченных партизан винтовки из ящиков, но выходило, что не успевал, Шляхтич мог объявиться раньше. Собственно, он мог появиться в Елани уже этой ночью или утром. Переговорив с каждым, Туманов выяснил имеющийся боевой опыт у бойцов. Пятеро служили в пехоте, ходили в штыковую, драться умели, один воевал в артиллерии, двое на флоте, иначе говоря в прямых боестолкновениях с противником участия не принимали. Никита не служил вовсе, но за него он не переживал, тот успел себя показать. В общем, при такой нехватке винтовок делать ставку следовало исключительно на внезапность и дерзость атаки. Сообща начали прикидывать, где им лучше встретить карательный отряд красных, когда Архип, тот самый артиллерист, вдруг вспомнил, что вчера в Кузайкино (соседнее село) проследовал отряд продразвёрстки, не иначе потом в Новую Елань вернётся. Тут же и решили начать прямо с этого отряда, причём не откладывая на утро.

Через час партизанский отряд уже двигался рысью в сторону Кузайкино. На место прибыли за полночь, у околицы остановились, оценивая обстановку. Село не спало, то тут, то там взбрехивали собаки, мелькали огоньки в окнах, чувствовалось понятное напряжение – люди были в ожидании сопутствующего продразверстке зла. Крапивин вызвался разузнать, где расположился отряд и растворился в ночи. Вернулся от ближайшей избы, быстро, злой и возбужденный.

– Краснопузые в храме разместились, другого места не нашли. С дюжину штыков.

– Ну, со святыми и упокой…

Красавец храм стоял не далеко от въезда в село, его стены белели в темноте от лунного отсвета. Туманов довёл до каждого составленное боевое расписание и отряд пешком выдвинулся на рубежи атаки. На звоннице храма искрой вспыхнул и погас огонёк – дозорный, курит на холоде, греется. Ничего, не долго осталось…

Основная сложность была в закрытых дверях храма. Дубовые добротные двери могли выдержать штурм, если не применить гранаты или динамит. А их не было, да и не собирался он портить храм. Туманов взвалил на плечо большой суконный тюк, набитый соломой с парой пустых склянок, и покачиваясь, нетвёрдой походкой вышел на дорогу к храму, напевая в полголоса что-то там такое, и двигаясь к дверям время от времени ставил мешок на землю, отдыхая, затем снова с натугой поднимал его на плечо, успевая осмотреться. Дозорный его приметил, но пока никак это не обозначал. Наконец, когда до крыльца храма оставалось с десяток шагов, окрикнул:

– Стый, зараза! Кудыть прёшь? Стрелить буду!

– Дык, я-ж принёс, вот же оно… – скинул мешок на землю Туманов и развёл руками, как бы ища, откуда его окрикнули.

Звук склянок произвёл на дозорного большее впечатление, чем слова, он сплюнул вниз цыгарку, звездой павшую с неба на землю, и скомандовал:

– Чичас, стый где стоишь.

Раздался стук сапог по лестнице звонницы и скоро двери храма тихонько скрипнули, отворяясь и выпуская на крыльцо две тёмные фигуры в шинелях и с винтовками.

– Забирайте… – двумя руками Туманов указал на тюк.

В этот момент с двух сторон к крыльцу скользнули тени, враз сдёрнули в стороны рассматривающих Туманова людей и тут же цепочка других быстро просочилась через приоткрытые створки внутрь церкви. Туманов метнулся следом. Получилось всё аккуратно и красиво – когда он влетел в церковь, там уже баталия заканчивалась, партизаны организованно разобрали помещение по зонам и жестоко пресекали попытки сопротивления, накалывая на вилы хватающихся за винтовки и добивая лежащих на полу прикладами. Криков не было, только хрипы и стоны. Крапивин кивнув на приоткрытые Царские врата и вместе с Тумановым ворвался через боковые двери в алтарную. В углу алтаря лежал на шинели пьяный человек, положив под голову антиминс и отравляя воздух жутким перегаром, на престоле стояла мутная бутыль самогона, с разложенной рядом закусочной всячиной. Неожиданно для всех лежащий выпростал из-под полы шинели руку, в которой блеснул наган и направив его на Никиту нажал курок. Туманов с боевого транса скользнул в силу и крутнувшись в полуприседе выбил наган из руки, тогда только грохнул выстрел. Пуля рикошетом ушла по каменным стенам и взвизгнув влепилась в дароносицу, сбивая её на пол. Произошло всё это в долю секунды, Крапивин еще двигался от двери внутрь алтаря, а Туманов уже завернул руку стрелявшему за спину и вздёрнул его на ноги, подхватив рукой под кадык.

В храме всё уже было кончено, партизаны вытаскивали на крыльцо бездыханные тела и собирали трофеи. Всего насчитали двенадцать упокоенных. Крапивин с Тумановым быстро допросили тринадцатого. Он оказался комиссаром продотряда, направленного начальником гарнизона Кичуйского острога для пополнения хлебных запасов. В Кузайкино отряд пришёл накануне и должен был с рассветом начать свою работу, ожидая тут отряд чоновцев. Затем вместе с ними продолжать злодействовать в Новой Елани. Подвижной состав отряда был невелик, три подводы, стоявшие за оградой на территории храма, остальные телеги и лошадей планировали забирать тут же, у населения.

Комиссара подняли на вилы на улице, после чего все тела покидали в одну из подвод, и выведя ее на тракт, пустили рысцой под горку, в сторону Чистополя. Подсчитали трофеи, добыто в бою было двенадцать винтовок Мосина, патроны и наган. Теперь партизанский отряд был хорошо вооружен, но и следующий противник был более грозным.