Отведя взгляд от Рагнара, увлекшегося исполнением роли палача, я увидела странную незнакомку стоящей на одном колене перед Кайей – она приложила свои измазанные в мазут голые пальцы к неестественно побледневшей детской шее.

– Девочка ещё жива.

– Что? – не веря в услышанное, переспросила я.

– Она жива. Но у неё очень серьёзное ранение, – незнакомка немного пожевала свои сухие губы, как будто раздумывая, и наконец произнесла: – Можно попробовать спасти…

– А как же Маршал?

– Я видела такие ранения, как у твоего друга. Пуля разрывается при попадании в тело. Он точно мёртв.

– Точно?..

– Мертвее вон того несчастного, – женщина кивнула головой куда-то за мою спину.

Обернувшись, я увидела, как Рагнар выстрелил в затылок молодому парню, пытавшемуся сбежать от его пули, на животе карабкаясь по пыльной дороге… Он казнил парня, который, возможно, убил Маршала и почти убил Кайю, а быть может, вовсе не являющегося убийцей. Этот траппер был ещё совсем молод, мог бы жить и жить, если бы не напал на нас, в результате чего его и настигло возмездие помутившего сознания Рагнара. Лучше бы я этого не видела. Честное слово. Не так сильна я была в тот момент, не так твёрдо осознавала силу своих чувств по отношению к человеку, способному бесстрастно исполнять роль палача, и ещё слишком мало была искушена этой странной жизнью. Лучше бы не видела.

Мы были растеряны. Не знаю, что бы мы делали после того, как Рагнару не осталось больше никого, кого он мог бы расстрелять в отместку за Маршала, Кайю, Дию… За всех нас. Нашим опорным центром неожиданно стала серая незнакомка. После того, как она помогла Рагнару “зачистить” выживших, она выгнала из-за останков большого пассажирского автобуса дымчатого коня, запряженного в деревянную телегу, устланную сухим сеном. Сказала, что и конь, и телега принадлежат ей, после чего приказала нам грузить Диандру с Кайей в телегу. Я сомневалась… Спросила, зачем и куда она собирается их везти, на что она весомо ответила, что если бы хотела прикончить нас, не стала бы нас спасать и попросту отдала бы всю нашу компанию на растерзание трапперам. Я вслух решила, что это весомый аргумент, на что она сообщила, что собирается подлатать и попробовать поставить на ноги моих друзей. Я не стала спрашивать, с чего бы это ей сдалось, потому как больше ждать помощи мне было не от кого, а я не знала не то что каким образом мы можем попробовать спасти Кайю, но даже как привести в чувства Диандру. В сторону Маршала я вообще пыталась не смотреть, чтобы не разреветься, как малолетняя девчонка, что, между прочим, было сложно. Я не ревела даже когда нашла отца мёртвым, когда собственными руками копала для него могилу и после хоронила его, а здесь… Здесь я едва не задыхалась от горя, смешанного с чем-то ещё, пока что совершенно непонятным мне… Как же Диа? Как она это переживёт, когда вернётся в сознание? Она ведь переживёт? Она ведь очнётся?

Рагнар был потрясён не меньше меня, а быть может, и больше, ведь Маршал был его родным дядей, его единственным – последним! – родственником… Меня буквально душили слёзы, которые я из последних сил пыталась удержать в себе. Но руки тряслись так, что, кажется, я всё равно не справлялась… Нас сейчас всего двое – я и Рагнар. Диа в обмороке, в непонятном состоянии. Кайя в полумёртвом состоянии. Маршал мёртв… Маршал мёртв! Ааааар!..

Сначала мы перенесли на телегу Дию, потому что с ней было проще всего. Рагнар смог в одиночку справиться с её обмякшим телом. С Кайей пришлось сложнее – её рана оставалась открытой, хотя незнакомка и попыталась сшить её, при этом порвав рядом с раной мешающие лоскуты одежды… Мы максимально аккуратно перенесли её: снова весь основной труд выпал на Рагнара – нужно было осторожно уложить её, не переворачивая на спину, именно на живот и никак иначе…

– Куда?! – увидев незнакомку садящейся в телегу и берущей вожжи, ахнула я. – Ещё Маршал!

– Твой друг мёртв.

– Мы вкололи ему вакцину… А вдруг…

– Он мёртв, девочка. Мёртв. Смирись.

– Он поедет с нами, – грозно отрезал Рагнар, как будто эта телега принадлежала ему, а не этой любезно помогающей нам женщине.

– Что ж, хотите похоронить, так тащите, места должно хватить…

С Маршалом вышло сложнее всего. Он был огромный, тяжелый и совершенно… Мёртвый. Как только мы смогли чуть-чуть приподнять его, я не выдержала и всё-таки разрыдалась. Не помню, как дотащили тело до телеги, но помню, что ревела я так, как точно никогда до этого в своей жизни. И ещё не помню, как прекратила реветь. Слёзы текли сами собой, как будто бы на протяжении всего пути, пока мы ехали, но когда мы остановились, я уже не плакала. Помню это, потому что когда я бросила первый взгляд на дом, к которому мы подъехали, я увидела его чётко, не через пелену слёз.

Весь этот чёрный день я помню яркими обрывками. Помню, как мы подкатили к двухэтажному дому, обшитому серой вагонкой и стоящему прямо посреди бескрайнего автомобильного кладбища. Помню, как незнакомка притащила из перекошенного сарая деревянные носилки, на которых мы перенесли в дом сначала Диандру, затем Кайю, а потом, страшно спотыкаясь и надрываясь, перетащили невообразимо тяжёлое тело Маршала. Дию нам было сказано уложить на диван, тело Маршала разместили в этой же комнате, в гостиной, на обеденном столе, застеленном выцветшей клеенкой, а Кайю занесли на стол, расположенный на кухне.